Столь поразительная встреча не смутила ни вдову, ни ее бывшего дворецкого. Дело в том, что как раз недавно леди Лидьярд через посыльного пригласила Моуди нанести ей визит. Она чистосердечно сожалела о том, что они так нехорошо расстались, и желала извиниться за резкости, коих в запальчивости немало наговорила ему на прощание. Во время дружеской беседы, последовавшей за примирением, леди Лидьярд не только услышала о нечаянном наследстве Моуди, но, заметив, как он осунулся, вытянула из него и рассказ о его несчастной любви. Тем более она удивилась, встретив Моуди после всех его признаний здесь, в садике Гардимана.

– Боже правый! – громогласно воскликнула она. – Вас-то как сюда занесло?

– Когда я имел честь быть у вас в гостях, вы между прочим упоминали сегодняшний званый обед у мистера Гардимана, – отвечал Моуди. – Позже, припомнив ваши слова, я решил, что это самый подходящий случай преподнести мисс Изабелле маленький свадебный подарок. Как вы считаете, миледи, удобно ли, с позволения мистера Гардимана, положить подарок на тарелку невесты, чтобы она увидела его, садясь за стол? Скажете «нет» – я сейчас же уйду и отправлю подарок по почте.

Леди Лидьярд внимательно взглянула на него.

– Вы что же, совсем не презираете Изабеллу за то, что она продалась за деньги и титул? – спросила она. – Лично я могу сказать вам прямо: я ее презираю!

На бледном лице Моуди выступил легкий румянец.

– Зачем вы так говорите, миледи! – возразил он. – Изабелла ни за что не дала бы согласия мистеру Гардиману, если бы не чувствовала к нему влечения, какое я сам когда-то надеялся ей внушить. Хоть это и нелегко, но будем справедливы к бедной девушке, храни ее Господь!

Душа леди Лидьярд живо откликнулась на благородство этих простых слов.

– Дайте мне вашу руку, – сказала она, и глаза ее тоже засветились благородством. – У вас большое сердце, Моуди. Изабелла просто дура, что не вышла за вас; она еще об этом пожалеет!

Не успел Моуди что-либо ответить, как со стороны дома послышался раздраженный голос Гардимана: хозяин приказывал лакею разыскать леди Лидьярд.

Моуди двинулся по дорожке в противоположный конец сада, а леди Лидьярд повернула на голос и вскоре, у входа в кустарниковую аллею перед домом, встретилась с Гардиманом. Сухо поклонившись, он осведомился, чем обязан чести видеть ее милость у себя.

– В последнее время я неважно себя чувствовала, мистер Гардиман, иначе вы увидели бы меня раньше, – не обращая внимания на нелюбезность его тона, отвечала она. – Я приехала, чтобы лично извиниться за высказанные в моем письме сомнения в вашей порядочности. Я была несправедлива к вам и прошу меня простить.

– Полно, леди Лидьярд, довольно об этом, – не уступая гостье в великодушии, отвечал Гардиман. – Надеюсь, коль скоро вы уже здесь, вы почтите общество своим присутствием?

Но леди Лидьярд твердо отклонила приглашение.

– Я так осуждаю неравные браки, – сказала она, продолжая медленно идти по аллее к дому, – что остаться сейчас было бы лицемерием с моей стороны. Но я искренне желаю счастья Изабелле Миллер и, поверьте, буду только рада, если ваш брак опровергнет мои старомодные предрассудки. Благодарю за приглашение; надеюсь, моя прямота не обидела вас?

На этих словах она поклонилась и, собираясь возвращаться к оставленной у ворот карете, поискала глазами Тобби. Неожиданная встреча с Моуди так удивила леди Лидьярд, что, войдя в аллею, она забыла посмотреть, где ее питомец. Теперь она звала, свистела в свисток, который всегда носила с собою на цепочке от часов, но Тобби не показывался. Гардиман тотчас велел людям осмотреть все, в том числе и дом. Слуги исполнили поручение с должной старательностью, но пса не нашли. Тобби как сквозь землю провалился.

Гардиман заверил леди Лидьярд, что прикажет обыскать всю ферму и, как только пес найдется, отошлет его домой с кем-нибудь из слуг. Ее милости пришлось довольствоваться этим любезным обещанием, и с тяжелым сердцем она уехала. «Сперва Изабелла, теперь Тобби, – думала она. – Так вот и теряются все, кто делал мою жизнь более или менее сносной».

Проводив гостью до ворот, Гардиман забрал у спешившего к дому лакея стопку только что доставленных писем. Он медленно ступал по траве, вскрывая и прочитывая их одно за другим. Все они были от друзей, которые ранее приняли приглашение, а теперь с сожалением извещали, что быть на обеде не смогут. Гардиман как раз заталкивал письма в карман, когда за спиною у него послышались чьи-то шаги. Обернувшись, он увидел Моуди.

– Что, приехали отобедать? – грубо спросил Гардиман.

– Я приехал с маленьким подношением для мисс Изабеллы в честь ее бракосочетания, сэр, – тихо ответил Моуди. – Если позволите, я хотел бы положить свой подарок на ее тарелку; она увидит его, когда гости начнут рассаживаться.

С этими словами он открыл небольшой футляр, в котором лежал простой и изящный золотой браслет с надписью по внутренней стороне: «Мисс Изабелле Миллер с самыми добрыми пожеланиями – от Роберта Моуди».

Браслет при всей простоте его формы был, несомненно, превосходной работы. Надобно сказать, что Гардиман заметил волнение Моуди в тот день, когда они с Изабеллой повстречались ему на дороге, и сделал для себя кое-какие выводы. При взгляде на браслет лицо его разом потемнело от ревности.

– Ну-ну, дружище! – с презрительной фамильярностью усмехнулся он. – Не стесняйтесь! Малость подождете – и передадите свой подарок собственноручно.

– Нет, сэр, – сказал Моуди. – Если вы не возражаете, я бы предпочел его оставить.

Гардиман понял, что слова эти продиктованы деликатностью, и, сам не зная почему, разозлился еще больше. Он собрался уже ответить что-то резкое и недостойное, когда от дома послышался голос Изабеллы: она звала Гардимана.

Моуди тоже узнал этот голос. Лицо его неожиданно исказилось, как от боли.

– Всего хорошего, сэр, – грустно сказал он.

Гардиман развернулся и ушел, не прощаясь. Моуди медленно двинулся в сторону шатра. Внутри никого не было: приготовления к обеду уже завершились. Против каждого места стояла карточка с именем гостя. Моуди нашел карточку невесты и вложил футляр с браслетом в свернутую салфетку на ее тарелке. Он постоял немного, опершись рукою о стол. Ему нестерпимо хотелось получить от Изабеллы несколько слов – пока она еще не потеряна для него навсегда. Искушение было так сильно, что он не устоял. «Если бы она согласилась ответить, нравится ли ей браслет, – думал он, – ее записка была бы мне утешением в одиночестве».

Вырвав из блокнота листок, он написал: «Всего две строчки: принимаете ли Вы мой подарок и мои пожелания? Оставьте ответ под сиденьем Вашего стула – я найду его, когда гости разойдутся». Он положил листок в футляр и снова вернулся под сень густого кустарника.

Гардиман подошел к дому. На пороге стояла обеспокоенная Изабелла. Рядом с нею, опасливо следя за Гардиманом, словно в ожидании пинка, помахивал хвостом пропавший Тобби.