– Кэм, не могу выразить, как мне жаль, – начала Пен, взяв мужа за руку. Как странно, что такое невинное прикосновение могло показаться чувственным после всех безнравственных вещей, что они поделывали друг с другом.

– Тебе жаль? – глухим голосом переспросил Кэмден.

Ох, он был в ярости… Прикрыв глаза, Пен попыталась взять себя в руки.

– А может, ты чего-то боишься?

Пен судорожно сглотнула. И солгала:

– Конечно, нет.

– Мне показалось, ты не боялась ничего, когда заткнула рот леди Филлипс.

– Она ужасно меня разозлила, – оправдывалась Пенелопа. – Знаю, я пообещала тебе вести себя благопристойно. И обещала стать примерной герцогиней. Но она говорила такие отвратительные вещи…

– И ты не выдержала, когда она начала надо мной насмехаться, да?

– Не смогла. – Пен открыла глаза, страшась увидеть выражение лица мужа.

Однако в его глазах горел свет, которого она никогда прежде не видела. И тут Кэмден вдруг взял ее лицо в ладони и тихо проговорил:

– Еще никто не защищал меня так, как ты. Ты была великолепна, Пен.

– Отправляясь сюда, ты очень рисковала, любовь моя. – В гостиной дома на Рассел-Сквер Гарри заключил девушку в объятия. А снаружи царила тишина. В этом районе с наступлением сумерек движение на улице замирало.

– Да, знаю. – Дрожа от страсти, Софи прижалась к возлюбленному. – Если брат узнает, где я, он отправит меня не в Нортумберленд, а сразу в монастырь.

– Получив твою записку, я сначала не поверил. – Гарри с нежностью поцеловал любимую. Исходивший от Софи сладкий цветочный аромат заставлял его чувствовать себя так, будто он перебрал шампанского.

– Я не могла находиться вдали от тебя. – В данный момент Софи должна была слушать лекцию в Британском музее в компании подруг. Во всяком случае, так она сказала своему брату. Но в последний момент, сославшись на мигрень, поспешила сюда.

Гарри заглянул в глаза любимой.

– Софи, наверное, ты чувствуешь себя ужасно от того, что приходится лгать.

– Я бы чувствовала себя еще ужаснее, если бы не видела тебя. После того как я сказала, что подумаю над предложением Десборо и, скорее всего, приму его, Джеймс стал менее бдительным.

– Но от этого тебе еще хуже, верно?

Чудесные розовые губки Софи сложились в чарующую улыбку. Гарри хотелось целовать, ни на секунду не отрываясь. Но их тайные встречи действовали на нервы и ему.

– Я безнадежна, да? Хожу на романтические свидания, интригую, но при этом не выношу секретов. А ведь эти самые секреты лежат в основе любой интриги, не так ли?

Гарри рассмеялся, хотя только самый низкий человек стал бы высмеивать искренность этой девушки. А потом он задал вопрос, который терзал его постоянно.

– Сколько у нас времени?

Софи провела ладонью по его щеке.

– Сейчас – несколько часов.

– Мне нужно кое-что тебе сказать. – Гарри поднес к губам руку любимой.

– Поговорим позже. Я хочу тебя поцеловать, – с улыбкой сказала Софи.

Гарри тоже улыбнулся.

– Любовь моя, поцеловав тебя еще раз, я тотчас же забуду, что я джентльмен.

– Я тебе напомню.

Гарри с сомнением посмотрел на любимую.

– Я тебе не доверяю.

– Конечно же доверяешь! – воскликнула Софи. И тут же потянулась к нему.

При виде этих соблазнительных губок Гарри с трудом подавил стон. Но он твердо решил, что не лишит Софи девственности во время их тайных встреч. Иначе его можно будет назвать самым отъявленным мерзавцем на свете. Вот уж воистину – иногда любовь может обернуться адом.

И все же Гарри сдался и поцеловал любимую. Ее губы мгновенно раскрылись ему навстречу. Она поддразнивала его, и Гарри ожидал, что ее поцелуи окажутся такими же дразнящими. Но Софи ответила необузданно и страстно.

Гарри непросто было контролировать себя. Но когда Софи и наяву превращалась в ту самую дикарку, что преследовала его во снах и заставляла просыпаться с чувством стыда и неудовлетворенности, он забывал все свои принципы.

Прервав, наконец, поцелуй, Гарри проговорил:

– Послушай, Софи…

– Нет, не останавливайся, – взмолилась девушка, пытаясь развязать его галстук.

Гарри ужасно нервничал, заставляя себя остановиться, пока не случилось непоправимое. После той страстной встречи на лесной поляне Гарри старался сделать так, чтобы их с Софи чувственные взаимоотношения оставались легкими и незначительными. В тот день необузданное желание едва не довело его до беды. Но проблема в том, что ему было ужасно трудно сдерживаться. И он постоянно говорил себе: «Ни один мужчина не имеет права наложить на Софи руки, не будучи связанным с нею узами брака». Поэтому и он должен был сдерживаться, – даже если неудовлетворенное желание испепелит его, превратив в кучку тлеющих угольков.

Гарри схватил девушку за руки.

– Софи, нет.

Однако Софи не собиралась сдаваться.

– Я все время думаю о тебе, Гарри. Думаю о том… – Она облизала губы и почти шепотом добавила: – Думаю о том, что мне хотелось бы, чтобы ты сделал это.

– Дорогая, я…

– Но ведь ты хочешь этого. Знаю, что хочешь.

– Софи, мы не можем! – в отчаянии воскликнул молодой человек.

– Нет, можем. – Софи стянула с шеи Гарри галстук и бросила его на кресло.

«Господи, дай мне сил, дай сил…» – мысленно повторял молодой человек. Софи намеревалась его соблазнить. И если соблазнит, – что тогда? Лит выпотрошит его. И окажется прав.

– Софи, ты будешь скомпрометирована. – Проклятье. Ему следовало немедленно затолкать ее в экипаж и отправить в дом брата, где перевозбужденные молодые люди не представляли для нее никакой опасности.

– Мне все равно, – решительно заявила девушка, потянувшись к пуговицам на его жилете. И теперь стало ясно: что бы сегодня ни случилось, выглядеть он будет так, словно в одиночку сражался с медведем. – Ведь сегодня у нас есть время…

– Ты так думаешь? – Гарри попытался превратить происходящее в игру, однако в голосе его прорезалась хрипотца.

– Не думаю, а знаю, – ответила Софи с таким отчаянием, что все тело Гарри едва не начало плавиться точно масло на раскаленной сковороде. В таком состоянии у него почти не оставалось надежды удержаться в рамках приличий.

– Софи, но я не могу лишить девственности сестру маркиза Лита, – пробормотал Гарри.

К его удивлению, губы девушки растянулись в лукавой улыбке. Приложив ладонь к низу его живота – отчего по телу Гарри прокатилась горячая волна, сжигающая все остатки совести, – Софи проворковала: