Пен попыталась рассмеяться.

– Но ты ведь взял меня прямо у стены. Каждый, кто услышал бы тебя сейчас, счел бы, что ты сошел с ума. – Каждый, кроме Пенелопы Ротермер.

Внезапно Пен поняла, что они оба хотели одного и того же. Хотели доступа в душу друг друга. Но каждый из них при этом желал оставить собственную душу неприкосновенной.

– Я знаю, что говорю, – упорствовал Кэм, вновь шевельнув бедрами.

Тихо вздохнув, Пен уткнулась лицом в рубашку мужа, вдыхая его чудесный запах. Его губы легонько коснулись ее макушки, и после столь необузданной страсти неожиданное проявление нежности было сродни удару ножом. Не успев напомнить себе, что тоска не должна омрачать такой чудесный момент, Пен снова вздохнула, на сей раз – гораздо громче.

Руки Кэмдена еще сильнее сжали бедра жены. Она же еще крепче обхватила его ногами. Теперь все ощущения казались невероятно чувственными. Впрочем, все в эти минуты источало невероятную чувственность.

– Держись, Пенелопа, – прошептал Кэм.

Он осторожно выскользнул из нее, а потом ворвался снова. Это резкое вторжение припечатало Пен к стене. И еще три книги упали на пол. А Кэмден входил в нее снова и снова, двигаясь при этом все быстрее и быстрее. Последний удар бедрами – и он замер на мгновение. А потом испустил громкий протяжный стон.

А в следующую секунду и Пенелопа застонала. Она чувствовала себя совершенно истерзанной тем наслаждением, которое доставлял ей Кэмден. Ох, прежде она понятия не имела, что мир плотских утех таил в себе такие чудеса. И даже не подозревала, что человеческое тело могло выдержать столь острое наслаждение. Узнай она об этом раньше, – давно перестала бы сопротивляться. Сегодняшнее испепеляющее единение доказало: Кэму под силу выявить такие ее возможности, о которых она и не подозревала. И теперь ей казалось, что она еще больше его полюбила…

Тут Кэмден покачнулся – и разжал руки. Ноги Пенелопы соскользнули на пол, и их тела разъединились. Пен снова схватила мужа за плечи, опасаясь, что не сможет удержаться на ногах.

– Надеюсь, Томас уже спит, – с дрожью в голосе проговорила она и внимательно посмотрела на мужа.

Кэм тихо рассмеялся.

– Знаешь, мне нравится слушать, как ты кричишь.

– А мне нравится слушать, как ты рычишь, – не осталась в долгу Пенелопа.

– Идем наверх, и я порычу для тебя еще.

Пен выпрямилась, и подол платья заскользил по ее ногам.

– Не думаю, что смогу сделать хоть шаг, – пробормотала она.

Кэм нежно придержал жену за талию.

– Переведи дыхание, дорогая.

Несмотря на объявление войны – а как еще это можно было назвать? – они на протяжении нескольких сладостных минут стояли, прильнув друг к другу. Наконец дыхание Пен восстановилось, и она почувствовала что-то еще, кроме физических ощущений.

– Принесу тебе бренди. – Кэм коротко чмокнул жену в губы.

Чтобы снова не прильнуть к мужу и не показать, насколько сильно она его любила, Пен отстранилась и принялась собирать книги, которые они рассыпали по полу в порыве страсти.

– Кэм… – произнесла она, в изумлении уставившись на мужа.

Кэмден повернулся к ней.

– Да, слушаю тебя, дорогая.

Пенелопа кивнула на книгу, поднятую с пола.

– Это же написала я…

– Так и есть, – ответил Кэмден с таким видом, словно наличие в его библиотеке ее заметок о путешествиях ничего не значило. – И замечательно написала. Если внимательно посмотришь на полки, то увидишь и другие свои произведения.

Все еще держа в руках книгу, Пен упала в кресло.

– Я… удивлена, – пробормотала она, испытывая острое удовольствие при мысли о том, что Кэмден читал ее книги и одобрил прочитанное.

Кэм протянул жене бокал.

– Давай выпьем за твой талант, дорогая.

Он говорил совершенно спокойно, в то время как в ее душе бушевали эмоции. И не только из-за безудержного утоления чувственного голода. Пен потребовалось немало усилий, чтобы проговорить как можно спокойнее:

– За какой именно?

Кэмден вскинул брови.

– Я скажу так… В последние полчаса я увидел свою библиотеку в совершенно ином свете.

Заметив плясавшие в глазах мужа веселые огоньки, Пен рассмеялась. А Кэмден, забыв о бренди, заключил жену в объятия и смеялся вместе с ней.

Уже давно наступила ночь, но душу Пен, казалось, осветило яркое полуденное солнце.

Наконец-то Гарри услышал, как у дома тетушки Изабель на узкой улочке близ Рассел-сквер остановился экипаж. Сердце молодого человека едва не выскочило из груди от волнения. Он шумно выдохнул и стал прислушиваться к шагам Софи, приближавшейся к двери.

Тук-тук-тук. Тройной стук возвестил о ее прибытии. Судя по всему, она также испытывала нетерпение.

Гарри распахнул дверь и увидел темный экипаж без всяких опознавательных знаков, из его окна с тревогой на лице выглядывала Пен. Гарри помахал ей, потом перевел взгляд на стоявшую на ступенях молодую женщину, чье лицо скрывала густая вуаль.

Не говоря ни слова, он схватил Софи за руку и втащил ее в холл. Под пальцами молодого человека отчаянно колотился пульс девушки.

Стук захлопнувшейся двери подобно ружейному выстрелу эхом прокатился по пустому дому. Гарри сдвинул назад шляпку любимой и сорвал вуаль, скрывавшую ее прекрасное лицо. Потом впился в ее губы, и она тотчас же ответила на поцелуй. Несколько долгих томительных недель были мгновенно забыты. Его любимая здесь, и он снова ожил.

После того как Пен передала Софии его записку, прошло три дня. Три дня Гарри слонялся по пустому дому в томительном ожидании, ставшему необитаемым с тех самых пор, как тетушка Изабель уехала на континент. В этом районе, населенном представителями среднего класса, их с Софи вряд ли кто-то обнаружит.

Гарри принялся покрывать поцелуями лицо любимой. Сотни фраз вертелись у него на языке, превратившись в итоге в три самых важных.

Я тебя люблю.

Я ужасно скучал.

Не покидай меня.

Гарри не сразу заметил, что Софи плачет.

– Любовь моя, что случилось? – Он взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.

Девушка шмыгнула носом и пробормотала:

– Просто я так счастлива, что вижу тебя… Я боялась, что Джеймс будет держать меня взаперти до тех пор, пока не придет пора отправляться к алтарю рука об руку с Десборо.

– Но ты же говорила, что брат не станет тебя заставлять…

– Ох, он очень хочет этого брака. Завтра Десборо приедет просить моей руки.

По спине Гарри пробежал холодок.