– Я буду на крыльце. Накурюсь до потери сознания после этой удручающей истории.

Как только за ним закрылась дверь, Соня встретилась со мной взглядом.

– Трент не предлагал тебе помощь?

– Я…

Я похлопала себя по губам, на миг задумавшись. Что она знала? И о чем я хотела ей поведать? Плевать. Речь шла не о моем романе со взрослым мужчиной. Вопрос касался Тео.

– Какое-то время между нами кое-что было, и он помогал мне оплачивать нахождение Тео в интернате, но не более того. И сомневаюсь, что он теперь захочет мне помогать. Мы… больше не поддерживаем связь.

Соня сняла ногу с ноги, сделала еще один глоток водки и прижала стакан к щеке. Ее глаза остекленели, и на миг у них был такой же взгляд, как и в тот момент, когда Трент вошел в нее. Опьяневший. Я содрогнулась, сидя в рубашке Бэйна.

– Почему? – тихо спросила она.

Я моргнула.

– Что почему?

– Почему ты положила конец вашей связи?

– Почему вы полагаете, что я положила ей конец?

Мне хотелось вскочить и сделать что-то, но потребность выяснить, знала ли она то, о чем мне не было известно, разгоралась и полыхала во мне пламенем.

Соня поставила стакан на стол и посмотрела на меня с печальной улыбкой.

– Потому что он никогда бы этого не сделал.

– Почему вы так решили?

Я сама себя ненавидела за то, что спросила. Это не должно было иметь для меня значения. Ему нужно было сосредоточиться на своей семье.

Соня посмотрела на меня.

– Потому что он влюблен в тебя, Эди.

Луна была важнее всего, и я должен был напоминать себе об этом.

И первым делом нужно было обеспечить ей будущее. Рядом со мной.

Но все же я испытывал дикую потребность поговорить с Эди лично. Я хотел ударить кулаком у нее над головой и наорать на нее за то, что отдала Джордану флешку. Мне хотелось кричать, вопить, ругаться и трахать ее, несмотря на всю эту хрень. Заставить ее осознать: между нами ничего не кончено, все только начиналось, и что я сходил по ней с ума. Хотел показать ей, до какого исступления любил ее тело и ненавидел, что мы не подходили друг другу. Безумно, абсурдно, всецело не подходили.

А значит, я должен был отступить.

Сразу после ухода Джордана и Вал я сел в машину и помчался по улицам, к единственной женщине, которая могла мне помочь и которая не предавала. По пути к ней я набрал номер Дина.

– Мне нужно, чтобы ты съездил к Эди Ван Дер Зи и забрал у нее кое-что из моего барахла.

– Почему сам не съездишь?

– Потому что она сдала меня своему папаше. Потому что поимела меня. Потому что я предам все, что мне дорого, если самолично увижу ее лживое, предательское лицо. Если вкратце, – я прокашлялся, глядя на дорогу.

Люди гуляли, смеялись и жили своей жизнью, наплевав, что моя жизнь разваливалась.

Никто не заберет мою дочь. Никто.

– Полагаю, ты позже объяснишь. – Мне было слышно, как Дин пытался успокоить плачущего Льва. – Что нужно сделать?

Я рассказал ему, а потом добавил:

– И ни в коем случае не говори ей о том, что случилось с Джорданом и Вал. Она предана только одному человеку – своему брату, и поступит так, как будет лучше для него. И я все еще не уверен, что то же самое будет лучше и для меня. Понял?

– Понял, – ответил он.

Я приехал в офис женщины, которая всегда была рядом и которая поможет мне уничтожить Джор-дана.

– Да, и Трент? – окликнул Дин на том конце провода. – Луна всегда будет твоей. Уж поверь, мы об этом позаботимся.

* * *

В этой жизни мало в чем можно быть уверенным.

Однажды ты умрешь. Каждый год будешь платить налоги. Если кто-то начинает питать к тебе ненависть, когда ты и рта не успел раскрыть, будь начеку, потому что этот кто-то жаждет твоей крови.

Я не успел даже пожать руку Джордану Ван Дер Зи, а он уже взъелся на меня.

Оказалось, что Вал не нужно было новое имя – у нее был Джордан. Он обеспечил ее жильем. Выдал кредитки на свое имя. Уйму наличных. Он оплачивал желанный ей образ жизни и любую ее прихоть, лишь бы она была счастлива. А еще пообещал, что однажды, когда настанет время, он даст ей жизнь, о которой она всегда мечтала. Такую роскошь, которую ей могли предложить только Тодос-Сантос и юг Франции.

Вал устраивало ожидание, потому что ей было нечего терять. На самом деле ее никогда не волновала ни Луна, ни я. Ее интересовали материальные ценности – те самые, которые так горячо ненавидела Эди. И Вал знала: как бы сильно Джордан ни любил ее сейчас, однажды он заменит ее улучшенной версией, в точности как заменил Лидию. Вернувшись сюда, она обеспечила бы себе финансовую поддержку на четырнадцать лет – четырнадцать гребаных лет. Этого времени было предостаточно, чтобы собраться с мыслями и найти очередного идиота, которому хватило бы глупости отдать ей свои кредитные карты. Она все рассчитала.

Или так она думала.

Я, в свою очередь, наконец-то понял, почему Джордан так сильно меня ненавидел – я прикоснулся к тому, что принадлежало ему, и навсегда связал с ней свою судьбу. Впрочем, Джордан не любил Вал. Он думал, что любил, но это не имело значения. Она принадлежала ему. А он был не из тех, кто проигрывал.

Я заставил его проиграть.

И он не мог это стерпеть.

Вал вернулась за Луной, потому что хотела извлечь максимальную выгоду. Жить с Джорданом в Тодос-Сантосе и получать от меня алименты, и когда он ее бросит (а это был лишь вопрос времени), иметь подушку безопасности. Луна уже не была малышкой. Она была относительно самостоятельной. Могла наряжаться и щеголять, как симпатичный аксессуар.

Джордан и Вал считали, что у них все было схвачено. Я понял это по тому, как они вышли из моей квартиры с видом, будто я уже был у них в кармане. Но они жестоко ошибались, и я задумался, с чего они вообще пришли к выводу, что меня было легко развести. Факты говорили громче любых моих слов.

Последние несколько лет Вал скрывалась от меня, потому что знала, каков я в гневе.

А Джордан держал в четыре раза больше акций «Чемпионс Бизнес Холдингс», но все равно и шагу не мог ступить, чтобы я при этом не дышал ему в спину.

Поэтому на следующий день я приехал в офис подготовленным.

Главная задача Аманды заключалась не в том, чтобы найти Вал. Она обеспечила меня кучей крайне компрометирующей информации, которую я хранил на флешке.

Поэтому я был совершенно расслаблен, когда первым делом поутру уселся в его кресло, сложив ноги на столе в своем фирменном жесте, скрестив руки за головой, и стал ждать его появления.