Хотя сам я все время хотел постучать в ее дверь.

Луна была у моих родителей. Уже давно перевалило за полночь, она была живой, здоровой и моей, но все равно я ощущал этот голод. Дыра глубоко внутри меня поглотила все мои чувства и выплюнула их обратно в форме какого-то оцепенения.

– Эди что-то говорила?

Дин рассмеялся.

– Говорила? Да она пела, как канарейка. Дала нам уйму информации о том, как жестоко он обращался с ней и со своим сыном. Да, Эди щедро снабдила нас всей нужной информацией. А как, по-твоему, Аманда обеспечила тебя гарантированным делом? Эди рассказала о жестоком обращении, о том, как он пренебрегал ими, как хватал ее до синяков. Потом упомянула о том, что отец постоянно делал матери чай, чем вдохновила моего внутреннего наркомана, и я сложил два плюс два. Он накачивал ее мать наркотиками. Только она, черт возьми, об этом не знала.

Чай. Всю информацию я получил от Аманды. Но многое из того, что она мне предоставила, было составлено из обрывков информации, которую раскрыли мои друзья и Эди.

– А еще Эди пересеклась с женщиной, которая помогает ей с делом ее брата – с твоей подружкой Соней. – Губы Дина изогнулись в заговорщицкой улыбке.

Мы сидели возле бассейна, но лицами друг к другу. С моего сердца, словно камень, свалился груз, и я снова начал дышать, закашлявшись от сладкого, противного дыма, застоявшегося в легких.

– Каким боком Эди выяснила контактные данные Сони? – Я стиснул зубы.

– Соня – мать ее лучшего друга, – ответил Вишес, разведя руками в духе «зацени, какая хрень».

Я напряг челюсти.

– Бэйна?

– Пять очков мужику с сорокасантиметровым членом, – похлопал Дин.

– Такой сукин сын, – рассмеялся Джейми. – Ты бы видел, как они с Вишесом сверлили друг друга взглядом. Честное слово, Вишес так и спросил, не был ли он, часом, его китайской копией.

Мы вчетвером тихо засмеялись, а потом Вишес вскинул бровь.

– Эй, придурок? – окликнул он меня с шезлонга.

Я оторвал взгляд от сигареты.

– Ага?

– Ты скучаешь по ней?

Вишес был не из числа говнюков, любивших вести сердечные разговоры. Он не вел их со своей женой и уж точно не вел со своими друзьями, а значит, у него был мотив. Ложь вертелась на языке. Неважно, насколько ты большой, рослый, старый или богатый, когда речь заходит о девушке, которая разбила твое сердце на тысячу осколков, ты всегда остаешься тринадцатилетним ребенком, который все еще не знает, что делать со своим членом и бушующими гормонами.

Я пожал плечами.

– Отвечай словами, Мьют, – давил он.

Все смотрели на меня. Я, прищурившись, отвел взгляд в сторону бассейна.

– Она часть меня, – признался я.

Вишес встал, сунул руку в карман и бросил мне какой-то маленький предмет. Я поймал его и, разжав ладонь, уставился на него в неверии.

Затем вновь посмотрел на друга. Он помотал головой.

– Она не отдала ее Джордану, Трент. Она не смогла это сделать.

Дин потянулся ко мне с дивана и подтолкнул плечом.

– Ты слышал, придурок? Кто-то наконец-то полюбил твою бесчувственную задницу. Но тебе стоит это пресечь, потому что она все еще слишком юна и наивна, чтобы испытывать к тебе симпатию.

Я сжал флешку в кулаке. Готов был поклясться, она пахла ею.

Позже ночью я сидел в машине и, глядя на флешку, думал, что все могло быть просто. Я мог не придавать этому значения. Мог жить себе дальше. Нам не пришлось бы разбираться с тем, что я отправил ее отца за решетку, с осуждающими взглядами, неудобными вопросами и гребаными сплетнями.

Мы уже были порознь и вполне неплохо это пережили.

Флешка до крови впилась в кожу. И только тогда я завел двигатель и уехал прочь.

Хуже всего было по ночам.

Когда я не могла почувствовать его тело рядом с моим, лежа на диване Бэйна. Воспоминания о нем служили оружием против меня. Воспоминания о том, как он касался губами моего затылка, словно лев, готовый вонзиться в свою самку и жестко ее взять. Как водил ладонями по моим рукам, избавляя от беспокойства, тревог и мрачных мыслей. О его теплом, неспешном дыхании возле моих губ. Его пульсе, бьющемся рядом с моим. Разве стоит жить без этих мгновений?

Всякий раз, когда я задавалась этим вопросом, я гнала мысль прочь и перекладывалась на другой конец дивана, спасаясь от колючей желтой обивки или прячась от света, который отбрасывал телевизор из каюты Бэйна, располагавшейся прямо напротив моей. Бэйн отнесся с пониманием и разрешил мне остаться у него, даже не спрашивая, когда я съеду, и не прося скидываться на продукты. Однако он ни на миг не прекратил свой дикий, жесткий образ жизни. Конечно, я этого и не ждала, но мама была в лечебнице, отец в тюрьме, и мне совсем некуда было идти. Мамин адвокат предложил мне снять номер в отеле, но это лишь увеличило бы расходы, чего я не могла себе позволить. Да и кто на моем месте захотел бы остаться один? Мне нужно было отвлечься. Общаться с людьми.

Бэйн трахался с другими в своей комнате, будто пытался побить какой-то рекорд.

Они вели себя громко и бесстыдно, а его спальню и крошечную гостиную даже не разделяла дверь.

Но всякий раз, когда я подумывала собрать сумку и переехать в отель, я вспоминала, что меня будут мучить мысли о неизвестности происходящего с Тео и опустошающие размышления о Тренте, и передумывала.

Еще одна ночь на диване.

Тик-так. Тик-так.

Жаль, что Бэйн не выбросил эти часы, когда купил лодку. Они будто бы служили мне напоминанием о том, что я уже несколько дней не видела ни Трента, ни Тео.

И Луну. Господи, я даже не ожидала, что так сильно буду по ней скучать. По тихим звукам, которые она издала от нетерпения или радости.

Они были моей наградой за то, что я вызывала у нее улыбку.

Было слышно, как в отдалении прохаживались, разговаривали и сплевывали рыбаки, а под тяжелыми шагами резиновых сапог скрипело дерево. Наверное, уже светает. Они всегда выходили до восхода солнца. Забавно, сколько всего узнаешь о новом месте, чтобы оно стало твоим домом. Шум, звуки, привычки, люди, запахи…

Лодка заскрипела.

Вот в чем главная особенность жизни на лодке: все нарушает равновесие твоей жизни. Бэйну это нравилось. Жить на грани. Я, напротив, жаждала стабильности. Мне хотелось чувствовать, что я пустила корни, а не колышусь на ветру.

Снаружи что-то упало на палубу. Что-то… легкое. Я вытянула шею, выглядывая из маленького окошка возле двери. Оно было грязное и сделано из дешевого пластика, но мне удалось разглядеть что-то. Кого-то. Кого-то, кого здесь не должно было быть.