– Надеюсь, скоро. Решу дела, попрощаюсь с друзьями. Но если в течение недели захочешь выпить кофе и вспомнить былое, оставь для меня весточку в «Кувшинке». Это на севере Верхнего, между Бутылкой и крематорием.

Сам не знаю, почему я это сказал.

Девушка кивнула, и ее силуэт я видел на берегу все то время, пока лодка не вошла в Утонувшие кварталы.

За время моего отсутствия в заселенной людьми части города ситуация в других районах ничуть не изменилась. Рабочие западных заводов Стальной Хватки, к примеру, все же начали забастовку, а затем, как водится, возникли баррикады, сопротивление жандармам и прочие не милые моему сердцу беспорядки.

И все это происходило на фоне колоссального наводнения, полностью превратившего северные улицы города в каналы. Кое-где выручали установленные на железных опорах мостки, но это спасало лишь в единичных случаях, и лодки стали самой актуальной вещью в осеннем сезоне.

Неделю я провел в Риерте, собственно говоря, не делая ничего особенного и наблюдая со стороны, как все вокруг, точно тарелки по наклоненному столу, сползает вниз. Обстановка была мрачная, и даже правительственные газеты писали о бунтовщиках, скрытых врагах, которые спят и видят, как уничтожить устоявшийся порядок и погрузить город в хаос и тьму.

Газетчики редко смотрят в окно, предпочитая печатную машинку. Хаос и тьма вот-вот должны были постучаться к ним в двери.

Пора покидать город, но с этим, как я и предполагал, возникли трудности. Даже с новыми документами я бы не рискнул возвратиться в Метель, на станцию дирижаблей. Кто бы какие слова ни говорил, но шанс, что обо мне помнят в Министерстве вод, оставался довольно весомым. Поэтому никакой беспечности или надежды на «авось».

С кораблями тоже имелись проблемы (ну, кроме того что я их не жаловал) – Рукав Матрэ перекрыли военные суда, и на каждый выходящий с территории города борт высаживался десант с собаками. Проверяли всех от мала до велика, разыскивая заговорщиков, революционеров, лидеров профсоюзов, зачинщиков стачек, заводил, недовольных и тех, кому не повезло попасться под руку.

Мои бумаги, вероятнее всего, не вызовут подозрений, однако… были и другие способы оставить Риерту.

Вверх на лодке по озеру, до далеких гор, а там тайными тропами, к границе с Йевеном. Но нужны надежные люди, знающие маршруты в горах, и их не найти по объявлению в газете или на бирже труда.

У Мосса были подобные связи, и он обещал помочь. А пока мне приходилось ждать, посещать работающие до темноты (начало комендантского часа) пабы. Ну и общаться с моей лучшей подругой, с которой мы знакомы уже без малого шестнадцать лет.

Если подумать, какой срок она выводит меня из себя, желая показаться на глаза, так страшно становится.

Сейчас она сидела у меня в кармане, высовываясь из него, стоило лишь отвести взгляд. Эта игра нам не надоедала годами, стабильно повторяясь время от времени. И мне и ей было понятно, кто в итоге победит. Но я делал все от себя зависящее, чтобы этот «итог» наступил как можно позже. Лет семьдесят – восемьдесят жизни меня вполне устроят. А там уж гори оно все адским огнем.

Я устроился на высоком, чуть покачивающемся стуле в «Сиятельном» – одном из множества баров Садов Маджоре, этого развеселого, ярко раскрашенного огнями района художников, театралов, музыкантов, поэтов, журналистов и другой творческой элиты. Люди здесь всегда приветливы, даже к чужакам, и их никогда не смущают новые лица. И если они их и запоминают, то лишь для своих картин, рассказов и сюит.

Я никому не мешал и мучил «Монаха»[101], раз уж в таких заведениях не принято наливать виски, а в моде всяческие коктейли, вермуты, абсенты да подозрительные настойки, о которых Уолли обязательно сказал бы, что это первый шаг если не к безумию, то к слепоте.

Собственно, я не только убивал время и прятался на виду у всех, но и ждал ответа.

Когда за мой круглый столик без спросу подсел человек со стопкой водки, я был к этому готов. Он ничем не отличался от остальной публики. То ли художник, то ли поэт, то ли студент. А быть может, и все сразу. Внешность у него была соответствующей – чуть бедности, чуть безумия, капля наглости и маленькая толика того, что он знает себе цену, пускай ее и не могут разглядеть окружающие.

– В пять утра пятницы, мистер Хеллмонк, – улыбаясь, точно старому другу, сказал мне контрабандист, так ловко маскирующийся под местного обывателя. – Шестой причал под мостом Власти. Лодка отправляется с вами или без вас.

– Я буду.

Он опрокинул в себя стопку и, не прощаясь, смешался с гудящей и разогретой алкоголем толпой. Здесь, на юге Риерты, проблемы Трущоб, Верхнего, Горохового Супа и Стальной Хватки вместе со Светляками и Углом казались несущественными и даже далекими. Во всяком случае, создавалось именно такое впечатление, если не прислушиваться к шепоткам и тихим обсуждениям в темных углах.

Что же. Пора прощаться с городом, в который я никогда не планировал вернуться.

Признаюсь честно. Я испытывал некоторую горечь от того, что не сумею помочь Мюр. Именно ей, а не ее дружкам.

Ну и деньги, те что я все-таки взял у Хенстриджа, в итоге были присвоены мною незаслуженно. Однако с этим моя железобетонная совесть как-нибудь справится. Особенно учитывая обстоятельство, что задание, данное мне ученым, я практически выполнил – выяснил, у кого находится прибор. И распутал дело.

Теперь-то я понимал, что истинная цель Хенстриджа всегда противоречила лично моим интересам и целям. Однако цепочка событий в этой темной истории развивалась так.

Узнав, что умирает, Хенстридж решил ускорить свои исследования и (не желая сотрудничать с властями Риерты) обратиться за помощью в посольства других стран. Здесь мне оставалось лишь гадать – Империя была единственной или же старикан закинул свое предложение еще кому-то, но госпожа Сайл просто оказалась первой, кто откликнулся? Предполагаю второй вариант.

О том, с кем начал вести дела ученый, узнал Кражовски, находившийся с ним в довольно тесном контакте по разработкам. И революционер решился выкрасть результат исследований до того, как его получили искиры. Хенстридж предпринял попытку вернуть прибор, но – не сумев – уплыл в Хервингемм: чтобы не только нанять меня, но и встретиться с Сайл.

Однако когда открыватель мотории поздно ночью спешил к ней на встречу, его убили. И искиры в этом, похоже, действительно не замешаны – совершенно не в их пользу было бы уничтожение союзника, который обещал передать важную информацию и не успел этого сделать.

Но здесь была другая заинтересованная сторона.

Правительство Риерты.

Все же их тайная служба отнюдь не дураки, и до них наверняка дошла информация о пособничестве Хенстриджа Империи. Это самое логичное объяснение. Их сил с лихвой хватило бы, чтобы провернуть убийство, как и избавиться от меня, стоило мне покинуть Хервингемм «в интересах Хенстриджа». Я был помехой, так что получил «Якорь» в вещмешок и отправился в Гнездо.