– Самое несложное из всего! – ответил он. – Тем, кто хорошознаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательныхпределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов! Я,впрочем, – продолжал болтать Коровьев, – знавал людей, не имевших никакогопредставления не только о пятом измерении, но и вообще ни о чем не имевшихникакого представления и тем не менее проделывавших чудеса в смысле расширениясвоего помещения. Так, например, один горожанин, как мне рассказывали, получивтрехкомнатную квартиру на Земляном валу, без всякого пятого измерения и прочихвещей, от которых ум заходит за разум, мгновенно превратил ее вчетырехкомнатную, разделив одну из комнат пополам перегородкой. Засим эту онобменял на две отдельных квартиры в разных районах Москвы – одну в три и другуюв две комнаты. Согласитесь, что их стало пять. Трехкомнатную он обменял на двеотдельных по две комнаты и стал обладателем, как вы сами видите, шести комнат,правда, рассеянных в полном беспорядке по всей Москве. Он уже собиралсяпроизвести последний и самый блистательный вольт, поместив в газете объявление,что меняет шесть комнат в разных районах Москвы на одну пятикомнатную квартируна Земляном валу, как его деятельность, по не зависящим от него причинам,прекратилась. Возможно, что он сейчас и имеет какую-нибудь комнату, но только,смею вас уверить, что не в Москве. Вот-с, каков проныра, а вы изволитетолковать про пятое измерение.

Маргарита, хоть и не толковала вовсе про пятое измерение, атолковал о нем сам Коровьев, весело рассмеялась, прослушав рассказ опохождениях квартирного проныры. Коровьев же продолжал:

– Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна. Вы женщина весьмаумная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин.

Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой.

– Ну, вот-с, вот-с, – говорил Коровьев, – мы враги всякихнедомолвок и таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он называетсявесенним балом полнолуния, или балом ста королей. Народу! – тут Коровьевухватился за щеку, как будто у него заболел зуб, – впрочем, я надеюсь, вы самив этом убедитесь. Так вот-с: мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Нонужна хозяйка, – Коровьев развел руками, – согласитесь сами, без хозяйки...

Маргарита слушала Коровьева, стараясь не проронить ни слова,под сердцем у нее было холодно, надежда на счастье кружила ее голову.

– Установилась традиция, – говорил далее Коровьев, – хозяйкабала должна непременно носить имя Маргариты, во-первых, а во-вторых, она должнабыть местной уроженкой. А мы, как изволите видеть, путешествуем и в данноевремя находимся в Москве. Сто двадцать одну Маргариту обнаружили мы в Москве,и, верите ли, – тут Коровьев с отчаянием хлопнул себя по ляжке, – ни одна неподходит. И, наконец, счастливая судьба...

Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан, и опятьпохолодело сердце у Маргариты.

– Короче! – вскричал Коровьев, – совсем коротко: вы неоткажетесь принять на себя эту обязанность?

– Не откажусь, – твердо ответила Маргарита.

– Кончено! – сказал Коровьев и, подняв лампаду, добавил: –Прошу за мной.

Они пошли между колоннами и наконец выбрались в какой-тодругой зал, в котором почему-то сильно пахло лимоном, где слышались какие-тошорохи и где что-то задело Маргариту по голове. Она вздрогнула.

– Не пугайтесь, – сладко успокоил Коровьев, беря Маргаритупод руку, – бальные ухищрения Бегемота, ничего более. И вообще я позволю себесмелость посоветовать вам, Маргарита Николаевна, никогда и ничего не бояться.Это неразумно. Бал будет пышный, не стану скрывать от вас этого. Мы увидим лиц,объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право, какподумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению свозможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и,даже я бы сказал, грустно. Да и притом вы сами – королевской крови.

– Почему королевской крови? – испуганно шепнула Маргарита,прижимаясь к Коровьеву.

– Ах, королева, – игриво трещал Коровьев, – вопросы крови –самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и вособенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшиетайны открылись бы, уважаемая Маргарита Николаевна. Я ничуть не погрешу, если,говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которыхсовершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы междугосударствами. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатомвеке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что еепрелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку вМоскве по бальным залам. Но мы пришли!

Тут Коровьев задул свою лампаду, и она пропала у него изрук, и Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под какой-тотемной дверью. И в эту дверь Коровьев тихо стукнул. Тут Маргарита взволноваласьнастолько, что у нее застучали зубы и по спине прошел озноб. Дверь раскрылась.Комната оказалась очень небольшой. Маргарита увидела широкую дубовую кровать сосмятыми и скомканными грязными простынями и подушкою. Перед кроватью стоялдубовый на резных ножках стол, на котором помещался канделябр с гнездами в видекогтистых птичьих лап. В этих семи золотых лапах горели толстые восковые свечи.Кроме этого, на столике была большая шахматная доска с фигурками, необыкновенноискусно сделанными. На маленьком вытертом коврике стояла низенькая скамеечка.Был еще один стол с какой-то золотой чашей и другим канделябром, ветви которогобыли сделаны в виде змей. В комнате пахло серой и смолой, тени от светильниковперекрещивались на полу.

Среди присутствующих Маргарита сразу узнала Азазелло, теперьуже одетого во фрак и стоящего у спинки кровати. Принарядившийся Азазелло ужене походил на того разбойника, в виде которого являлся Маргарите вАлександровском саду, и поклонился он Маргарите чрезвычайно галантно.

Нагая ведьма, та самая Гелла, что так смущала почтенногобуфетчика Варьете, и, увы, та самая, которую, к великому счастью, вспугнулпетух в ночь знаменитого сеанса, сидела на коврике на полу у кровати, помешиваяв кастрюле что-то, от чего валил серный пар.

Кроме этих, был еще в комнате сидящий на высоком табуретеперед шахматным столиком громаднейший черный котище, держащий в правой лапешахматного коня.

Гелла приподнялась и поклонилась Маргарите. То же сделал икот, соскочивши с табурета; шаркая правой задней лапой, он уронил коня и полезза ним под кровать.