по размерам, красоте и монументальности с французским Версалем (после посещения последнего). Именно с этой целью в Россию был приглашен опытный французский архитектор Ж.-Б. А. Леблон.

Приехав в Санкт-Петербург 7 августа 1716 г., Ж.-Б. А. Леблон получил высокий чин генерал-архитекта, огромное по тем временам жалованье в 5000 рублей в год, был представлен А. Д. Меншиковым в Городовой канцелярии всем городским архитекторам и сразу же приступил к работам в Кронштадте, Стрельне и Петергофе. Вместе с тем он включился в сложную социальную сеть взаимоотношений, связывавшую должностных лиц, привлеченных к петергофскому строительству, где каждый играл свою роль. Ж.-Б. А. Леблон занимался проектированием сооружений, парковых зон, фонтанов и каналов, определял, сколько материалов и рабочих рук потребуется, предлагал нанять мастеров на вакантные должности, следил за ходом строительства. В зоне ответственности обер-комиссара Городовой канцелярии А. М. Черкасского лежало обеспечение строительных работ материалами, строительными конструкциями и денежными средствами, а также наем работников различного ранга. Общий надзор и координацию строительства в Петергофе осуществлял генерал-губернатор А. Д. Меншиков (до конца 1717 г.). При этом сам Александр Данилович во всем отчитывался перед государем, пользуясь посредничеством А. В. Макарова. Например, А. Д. Меншиков передавал на согласование Петру I чертежи петергофских домов. 31 октября 1716 г. А. В. Макаров сообщал князю, что посланные от него чертежи рам и дверей случайно были оставлены в Гданьске, а государь, расположившийся в Амстердаме, хотел бы их увидеть[1048]. В январе 1717 г. А. Д. Меншиков заново отсылал кабинет-секретарю чертежи петергофских домов[1049], после утверждения которых строительные работы продолжились. Как утверждает Е. Я. Кальницкая, А. В. Макарову была поручена еще одна важная задача, которая, к сожалению, не была реализована. Исследовательница сообщает, что «первую попытку документально зафиксировать, “когда было зачато строение Петергофское”, задумал сам Петр, поручив своему кабинет-секретарю А. В. Макарову собрать нужные материалы к “сочинению гистории о Питергофе”. Но разыскать и собрать всю необходимую документацию в Канцелярии городовых дел и Канцелярии от строений не удалось даже при жизни царя»[1050].

Оставаясь руками и глазами государя в Петергофе, А. Д. Меншиков часто туда наведывался[1051]. Он внимательно следил за деятельностью Ж.-Б. А. Леблона, который с первых дней своего приезда успел вступить в конфликты с другими архитекторами и мастерами. Француз буквально заваливал Александра Даниловича жалобами как на должностных лиц, находившихся при петергофском строительстве, так и на мастеров итальянцев, цесарцев (немцев), французов. В своих стремлениях трудиться на благо «интересу Его императорского величества» он переходил допустимые границы, не понимал трудность, а чаще всего и невозможность, поставки в требуемом количестве материалов и/или работников, имел двойные стандарты при оценке поведения подчиненных ему мастеров[1052]. Недовольство у окружающих вызывала и его манера работать. Ж.-Б. А. Леблон строил Петергоф в рациональном ключе, чуждом российской действительности[1053].

Недовольство Ж.-Б. А. Леблона вызывала деятельность самого А. Д. Меншикова (на сколько он имел смелость ее выразить) и обер-комиссара А. М. Черкасского. Первого он обвинял в отсутствии решений и ответов на свои письма, второго – в блокировке, неисполнении или некачественном исполнении требований. Например, он был возмущен поставками материалов в Петергоф и Стрельну[1054]: «Я нахожу себя принужденным объявить высококняжеской вашей светлости, что поколь не перестанут противитца моим требованиям, то всегда будут великия помешательства в работах Его императорского величества. Еще по сие время присылают в Питергоф материалы все такия, в которых тамо состоит весьма малая нужда, вместо оных, которых уже давно дожидаютца, и в некоторых состоит великая нужда. Сие я не могу ни к чему иному приложити, как токмо, что к некоторым в злости обыкновенным, которые, надеюся, хотят так зделать, чтоб работы Его императорского величества, при которых я обретаюся, возимели великое укоснение в произведении»[1055]. Анализируя возмущения Ж.-Б. А. Леблона, нужно учитывать несколько вещей. Как показывают сохранившиеся отпуски писем А. Д. Меншикова, князь реагировал на просьбы генерал-архитекта и старался обеспечить его всем возможным. Надо полагать, то же самое делал и А. М. Черкасский, которому Александр Данилович не раз отправлял подобные послания: «…понеже господин Леблонд, сего числа у нас будучи, доносил, что по требованию ево ничего не отправляют, и в том немалая есть остановка, и посылкою отсюды всяких припасов медленно поступают, того ради увествую вашему сиятельству, дабы для вышеозначенных притчин изволили сами ехать в Питергоф и тамо быть до приезду царского величества, что все потребно по требованию леблондову отправлялось и дабы он, Леблонд, не мог отговариватца, что сие произошло от вас, что укосневали присылкою потребных припасов»[1056]. Другое дело, что ни А. Д. Меншиков, ни А. М. Черкасский не могли решить глобальных проблем, характерных для всего Российского государства и связанных с нехваткой рабочих рук для имперских строек, отсутствием необходимых ресурсов и трудностью логистики.

Александр Данилович, предполагая, что недовольство генерал-архитекта рано или поздно дойдет до государя, решил действовать проверенным методом – воспользоваться посредничеством А. В. Макарова. Свои сомнения в компетентности Ж.-Б. А. Леблона он аккуратно передавал кабинет-секретарю 8 марта 1717 г.: «На сих днях был я на Котлине острове и в Питергофе для осмотрения и лутчаго Его царскаго величества дел исправления, и, будучи в Питергофе, смотрил з господином Леблоном питерговской гавани, которую он начал всю ломать, а хочет строить своим образом, только я не могу ево намерения понять, ибо весьма, как я мню, что то ево намерение в пользу едва ль быть может, понеже камни, которые опущены в воду по девяти футов, хочет вынимать все, что, мне мнитца, весьма ему вынять будет невозможно, о чем я ему довольно предлагал, чтоб того не делать. Однако ж он в том стал, чего ради я более не мог ему в том препятия чинить, дабы не мог он на меня в том, какого показать остановления, но в том ево упрамстве оставил. А какие ево во всех делах есть препятия, о том о всем изволите известны быть от секретаря нашего Волкова»[1057]. Больше всего А. Д. Меншикова раздражало то, что Ж.-Б. А. Леблон не выполнял запланированные мероприятия в срок и, соответственно, существовал риск не успеть провести работы до возвращения Петра. Из-за такой халатности больше всех неприятностей имел бы князь. В июле А. Д. Меншиков снова увещевал А. В. Макарова: «…как напред сего упоминал, так и ныне подтверждаю, что Бог весть какой от него будет плод, ибо более все завтраками кормит, правда, что человек искусной и умной, и я истинно нимало с воли ево не сымаю, но во