больше похоже на тебя. — Проговорила Эмели, чей мелодичный смех был полон чистого очарования; уверен, что если бы Юрген не оставался так близко, защищая меня от её демонической ауры, я бы уже поддался на эти чары. Я знал, что подчиниться — значит потерять душу, но желание покориться всё равно было так подавляюще, что сдерживал его лишь инстинкт самосохранения. — Ты никогда не хотел делать всё по-хорошему.

— Ты никогда не предлагала. — Немного невежливо парировал я и взмахнул мечом, целясь в идеальной формы икру, покрытую сверкающей чешуёй — колено Эмели было примерно на уровне моего лица. Клинок врезался в украденную плоть, не оставляя за собой никакого следа — разорванная кожа и мясо мгновенно стягивались вслед за гудящими зубьями, и я невольно сделал шаг назад — нерастраченный импульс вывел меня из равновесия. Снова вспыхнула мельта — Юрген сделал второй выстрел, на этот раз почти в упор, и на коже демоницы осталась маленькая подпалина, мгновение спустя пропавшая без следа.

Эмели снова засмеялась — в смехе слышались нотки мстительной радости.

— Видишь? Больше ты не можешь меня ранить.

— Я бы не был так уверен. — Ответил я, но то была лишь бравада. Когда Эмели в последний раз воплощалась в мире, мы смогли загнать её под действие гасящей Варп ауры Юргена и повредить её тело достаточно, чтобы изгнать в Имматериум, но сейчас, казалось, что присутствие «пустого» никак не действует на демоницу.

В мой мозг начала прокрадываться настойчивая мыслишка. Если всё и правда обстоит так, если Юрген больше не представляет для неё угрозы, то почему она требовала от Фульхера убить его? Должна быть причина…

— А я буду. — Ответила демоница с таким запредельным самодовольством, что должно было приводить в бешенство, но которое выглядело удивительно милым, благодаря её чарам. — А когда я поглощу их совсем, то стану непобедимой. — Я с опаской бросил взгляд на груду камней души, что лежала у неё за спиной. По ним расползалась тьма — многие уже были поглощены больше чем наполовину, а несколько стали почти полностью чёрными — лишь в самых потаённых их уголках проскальзывали неверные искры. Голос Эмели стал низкими и соблазнительным — её тон ласкал сами мои кости. — Ты знаешь, ещё не поздно. Мы можем подружиться. Пусть прошлое останется в прошлом. Приходи и поиграй со мной. Я знаю, что ты хочешь этого. — И часть меня этого хотела, должен признаться — она была очарована её обольстительным голосом.

Но это была не большая часть. Мне приходилось видеть, что случается со смертными, что оказались настолько глупы, что поверили словам демона — например, из таких вот глупцов Эмели только что слепила себе тело.

— Извини. — Сказал я. — Но мне такие игры не интересы. Впрочем, если у тебя найдётся доска для регицида…

Я сделал ещё один бесплодный выпад, целясь ей в ногу — с таким же нулевым результатом. На лице демоницы появилось раздражение, и она, с грацией самой искусной танцовщицы, подняла ногу и топнула, метя туда, где я стоял. Плиты, что образовывали пол, укрытые под метровым слоем земли, прогнулись от удара, образовав небольшой, но изящный кратер. Если бы я в последний миг не бросился в сторону, она раздавила бы меня в лепёшку. Перекатившись и вскочив на ноги, я выпустил в тварь несколько лазразрядов из пистолета. Как и следовало ожидать, это вызвало у Эмели лишь лёгкое раздражение, но больше я ни на что рассчитывать не мог.

— Изыди, во имя Императора! — Крикнул Веккман, отбрасывая болт-пистолет и бросаясь вперед со своим трещащим посохом, которым он махал как клинком. В тот же миг Эмберли, что наконец–то стала действовать заодно со своим коллегой, взмыла в воздух на прыжковом ранце своей брони и опустошила магазин наручного шквалболтера в чудовищно соблазнительную демоницу.

На какой–то миг я посмел надеяться, что их объединённых усилий будет достаточно. Под ударом колдовского оружия Веккмана, нога Эмели лишилась вещественности, обратившись в сладковатый пар, а град взрывающихся снарядов ударил испещрил чудовищу глаза и безупречную щеку. С яростным воплем демоница ударила парящую в воздухе Эмберли одним из своих языков — от удара керамит на нагруднике пошёл трещинами, а сама Эмберли полетела наземь.

На мгновение моё сердце остановилось — но инквизиторы сделаны из более крепкого теста, чем обычные люди, и спустя секунду, что длилась вечность, Эмберли начала подниматься — сервомоторы её доспеха страшно гудели, когда повреждённые сочленения тёрлись друг о друга.

Веккман, всё ещё кричал на высоком готическом что–то, полное шипящих и горловых звуков, и размахивал нуль-жезлом — и когда демоница отшвырнула Эмберли в сторону, он стал для неё единственным врагом, ведь нас с Юргеном она уже не считала угрозой. Удар изящным копытом отправил Веккмана в полёт — уже мёртвого или просто лишившегося сознания — через всю поляну, сверкающий посох вылетел из его руки. Едва инквизитор лишился нуль-жезла, как плоть демоницы восстановились, а все следы ранений пропали.

Я поднял глаза и увидел Эмели, что улыбалась мне с теплотой хищника, заметившего в траве что–то маленькое и пушистое, и понял, что молю Императора о чуде; не то, чтобы я всерьёз ожидал этого, но, учитывая обстоятельства, оно бы точно не повредило.

Но именно чудо и произошло. Стоило мне сжать покрепче цепной меч и принять защитную стойку, встав между демоном и Эмберли, как весь купол потрясли удары, что показались мне слишком похожими за залпы тяжёлых орудий, чтобы быть успокаивающими.

Быстрый взгляд наверх показал, что так всё и есть. Громада эльдарского линкора[189] нависала прямо над нами, а позади неё я смог различить ещё несколько обтекаемых кораблей. Прежде чем я смог что–то понять, меня ослепил залп килевых лэнс-батарей, и весь купол вновь содрогнулся.

На этот раз выстрелы достигли цели, пробив в толстом бронекристалле дыру. С рёвом, достойным бешеного карнозавра, воздух начал улетучиваться, оставляя за собой след ледяных кристалликов, сверкающих в лучах солнца — я бы сказал, что от такого живописного зрелища у меня перехватило дыхание, если бы его и правда не начало перехватывать.

— Нам надо убираться отсюда! — Прокричал я, бросаясь к Эмберли и хватая её за руку в заранее обречённой на неудачу попытке помочь инквизитору, облачённому в тяжеленую и едва работающую силовую броню, встать на ноги. — Мы задохнёмся! — Моя шинель начала хлопать меня по ногам, развеваясь на потоках поднимающегося вверх воздуха.