«В лучшем случае, – говорил папаня, – просто мелкие подонки. Или пьянь».

Основной круг общения ментов. Не считая семью и сослуживцев, но и там человек не застрахован ни от мелких подонков, ни от пьяни.

Человек от них не застрахован нигде, но вы меня, конечно, поняли.

Выбор у меня был большой: Холодильник, Гидромет, я мог бы поступить даже в Театральный, да, между прочим. Там всегда был переизбыток интеллигентных девушек и не хватало парней, поэтому приемные комиссии были благожелательны к абитуриентам с нужным набором половых признаков.

Но сначала армия. В то время считалось нормальным, что чувак должен отслужить. Папаня ведь не профессор, не интеллигенция. Почему нет? Последняя отделка мужчины. Школа жизни. Противная, но необходимая. И уж точно не бессмысленная трата времени, как казалось сотням студентов, только и думающих, как от армии откосить.

Я же все равно не знал, кем хочу стать. В смысле – кем работать.

Ну знал – в пять лет. Продавцом мороженого. Но вы же понимаете.

Два года – вполне годный срок для того, чтобы обдумать, куда двигать дальше. И еще важно усвоить неписаные навыки жизни в мужском коллективе. Это не объяснить. Это либо знаешь, либо нет.

Не то чтобы я как-то представлял себе службу заранее. Или там чего-то ожидал. Нет. Но все равно немного удивился, сколько всего мирного нам приходилось делать.

Например, кормить кур.

Работать в теплицах (я хоть сейчас могу взрастить огурцы из положения «рассада»). Мести территорию. Белить. Красить. Мыть. Чистить (и картошку тоже – это называется «дежурный по кухне»). А уж сколько мы построили генеральских дач! Я даже не знал, что у нас столько генералов. Но возможно, некоторые из них были всего лишь полковниками или даже подполковниками.

В общем, ребята не сильно удивились, когда прапора нас сорвали на задание.

Только напряглись – из-за автоматов, патронов. И что приехали в часть – менты. Руководить. Прапора сделали козьи морды. Но быстро опали. Оказывается, не совсем далеко от нас была колония. И оказывается, из нее сбежали несколько «особо опасных преступников». Всех ментов уже отрядили их ловить. Ну и нас до кучи. Мы все дружно зассали. Не забывайте, нам было восемнадцать. Но тут же, конечно, распетушились.

Мужики, с автоматами, помогаем ловить беглых убийц. Круто.

Я считал, что это довольно круто, пока мы перли по лесу в рассыпную – то есть на расстоянии два метра друг от друга.

Довольно круто, считал я, было, когда уже стало темнеть и мы вышли на железнодорожное полотно.

Впереди мы увидели дом. Посмотрели по карте: точно дом. Там жил путевой обходчик с семьей.

Мы подумали, что спросим, не видал ли он чего.

В окнах горел свет. И там еще были занавески. Такие уютные, повешенные явно женской рукой. На подоконнике лежала детская погремушка.

Я взялся за ручку двери.

Видите ли, зло существует. Люди есть добрые и злые. Нет, не так. Либо добрые, либо злые. И сколько буду жив, я буду биться со злыми. Со злом. Высокопарно? Может. Вы вправе так считать. Вы же не видели, что было за этой дверью.

Я хотел бы… Что угодно бы сейчас отдал, чтобы моя жизнь остановилась там – перед этой дверью. И оттуда пошла каким-то другим путем.

Но я не остановился.

Я потянул за ручку и вошел.

1

Петр не сомневался, что Степан Бобров – из тех мужчин, которые свою тачку называют «девочкой». Девочка, согласно воззрениям Боброва, должна запускаться, когда он повернет ключ, и останавливаться, когда он вдавит педаль тормоза.

Заманить Боброва в уединенное место было просто: Петр слегка обидел его «девочку». Посмотрел, как Степан озабоченно выслушал ее жалобы. А затем последовал за ним в автосервис. Конечно же, самый лучший и дорогой.

Петр сразу увидел его в зале. Затылок Боброва торчал над спинкой дивана – в ожидании, пока молодцы в синих комбинезонах вернут «девочку». Петр неслышно подошел сзади. Бобров пялился в новости в телефоне – надевать наушники он не затруднился. Впрочем, над стойкой ресепшена балакал телек, так что тишины никто ни от кого не требовал.

– …Нашумевшее ограбление ювелирного магазина на Бонд-стрит так и не было раскрыто, – взволнованно говорил телефон.

Петр постоял у Боброва за спиной. На экране пустили съемку с камеры дорожного наблюдения: мотоцикл с грабителями, закладывая поворот, завалился набок и полетел, медленно скребя асфальт, другой промахнул – наддал, пронесся мимо громадного электронного табло, на котором мерцало BELOVA и длинные руки проделывали волнообразные движения, потом пропал в тоннеле. Петр тихо отошел, не упуская из виду склоненный затылок. Бобров внимал дальше:

– Преступники, для которых ограбление обернулось неудачей, были задержаны, но полиция не добилась показаний. Драгоценностей при них не было. Подельников поймать не удалось. Теперь британская полиция считает, что эта же банда выходцев из бывшей Югославии стоит и за кражей «Пейзажа с Галатеей» Пуссена из частного особняка, по слухам, принадлежащего одному из бесчисленных потомков семейства Ротшильд. Судьба картины до сих пор не известна.

Следующий сюжет был про новую большую трещину в Арктике, но Петр уже оказался снаружи. Он видел через стеклянную дверь, как Бобров у стойки ресепшена взял у механика карточку-ключ – на это Петр и рассчитывал: «девочку» облапали чужие руки, Боброву не терпелось ее сразу же вымыть. Петр быстро сменил позицию.

Он увидел, как Бобров сунул карточку, как лазерный луч считал штрих-код. Пискнул сигнал и зажегся зеленый свет.

Ворота автомойки поехали вверх. Бобров быстро вернулся к машине, плюхнулся на водительское сиденье. Въехал в моечный зал. Позади зашумели опускающиеся ворота. Впереди на портале зажглась красная лампочка, зашумел и стал надвигаться на машину разбрызгиватель мыла. Вдруг пассажирская дверь распахнулась. Под челюсть Боброву уперся электрошокер.

– Рыпнешься – поджарю, – предупредил Петр. В тот же миг по капоту, по крыше застучали капли мыла, ветровое стекло, боковые залепило пеной. Стало уютно – как будто в салоне наступил дождливый вечер для двоих.

– Я не пон…

Кожа Боброва залоснилась, покрылась испариной страха. Петру стало противно: «Как баб лупить – ковбой. А тут обосрался сразу». Петр вдавил сильнее:

– Пой, пока слушаю.

– Я же для них самих… – выдавил Бобров.

– Точно, – угрожающе согласился Петр. – Гипс и разбитая морда – это у баб сейчас модно. Помогал ты им, значит. А?

– Да! – взвизгнул Бобров.

Вдруг стало очень тихо: автомойка переходила с фазы на фазу.

– Убивать я их и не собирался!

– Конечно. Ты у нас не дурак. Присесть надолго не хочешь.