В апреле 1431 года Стрэдлинг был даже ненадолго назначен одним из королевских судей в Южном Уэльсе, а в ноябре 1434 года получил еще одну милость от кардинала Бофорта, когда стал констеблем замка Таунтон, заменив на этом посту недавно умершего кузена Бофорта, Томаса Чосера[516]. Что касается завещания кардинала, то в нем Генри оставил Стрэдлингам две дюжины блюд, четыре обеденные тарелки, двенадцать солонок, несколько серебряных сосудов и 100 фунтов стерлингов золотом. Очевидно, что Стрэдлинги были парой, имевшей для кардинала исключительное значение, что подтверждает предположение о том, что Джоанна была дочерью Генри. Других объяснений тому, что она занимает столь важное место в его завещании, не существует.

Генри Бофорт был политическим колоссом первой половины XV века; хотя он был епископом, канцлером и кардиналом, эти должности не отражают того значительного влияния, которое он оказал на направление английской политики в течение своей долгой и бурной карьеры. Он пользовался огромным влиянием, будучи канцлером в самый пик правления Генриха V, после чего был возведен в кардиналы, но при этом терпел и сокрушительные неудачи, включая смерть своих братьев и племянников и периодическое отстранение от власти во время политической борьбы, которая продолжалась на протяжении всего правления Генриха VI.

Он был смел, неумолим и готов упорно отстаивать свою точку зрения, если потребуется, о чем свидетельствуют его ссоры с племянниками, Генрихом V, Бедфордом и Глостером. Кардинал не редко наживал себе опасных врагов, хотя его непоколебимая цель всегда оставалась неизменной: обеспечить выживание династии Ланкастеров на троне Англии и, насколько это возможно, Франции. К моменту своей смерти Генри был активным участником бурных событий первых пятидесяти лет правления Ланкастеров и являлся, по сути, последним человеком, оставшимся в живых после переворота 1399 года. Он был сторонником коллегиального правления государством, щедрым меценатом, добрым господином и усердным слугой. Его дипломатические навыки вызывали уважение во всей Европе, как и его проницательный политический ум и дальновидность. Если Генри Бофорт временами казался гордым и высокомерным, то это было вполне естественно для человека его высокого положения и прославленной родословной. В конце концов, он был внуком Эдуарда III.

Неудивительно, что человек, известный в истории как "богатый кардинал", пожалуй, больше всего известен своими огромными сокровищами. Источник его великолепного богатства всегда оставался загадкой, поскольку многое из его личных архивов было уничтожено, но, скорее всего, оно было накоплено в основном за счет тщательного фискального управления чрезвычайными доходами его епископства, самого богатого в средневековой Англии. Генри не предпринимал никаких строительных проектов такого масштаба, как его предшественники или преемники, и был гораздо более осмотрителен в своих расходах. Он содержал прекрасный двор и путешествовал с шиком, но не больше, чем многие другие пэры. Кардинал не был расточительным человеком.

Тем не менее его репутация пострадала от обвинений, в последующие времена, в ростовщичестве — аморальной практике, запрещенной Церковью и осуждаемой в Библии. Однако имеющиеся свидетельства не подтверждают столь серьезного обвинения. Для средневековых королей было обычным делом отдавать кредиторам проценты по займам, будь то в виде налогов, таможенных сборов, драгоценностей или земель. Кардинал всегда следил за тем, чтобы его займы погашались, но, похоже, никогда не извлекал из этого чрезмерной прибыли, часто возвращая себе только то, что дал в долг. В общей сложности, с момента первого займа в мае 1404 года до последнего в августе 1446 года, Генри Бофорт предоставил правительству пятьдесят три займа на общую сумму 212.303 фунта стерлингов[517].

Кажется справедливым обвинить Генри в том, что он использовал свое огромное богатство для получения и последующего сохранения чрезмерного влияния на короля и Совет, и продвижения интересов своих родственников Бофортов. Он был не кем иным, как искусным политическим приспособленцем. Например, за счет его займов финансировались походы Дорсета во Францию в 1436 и 1437 годах, а также экспедиции Сомерсета в 1440 и 1443 годах. Вряд ли он был единственным в XV веке, кто проявлял непотизм, и важно признать, что займы Генри всегда предоставлялись в интересах короля, а не для простой наживы. И наоборот, корона также использовала Генри в своих интересах, даже прибегая к вымогательству, как это было в 1420 и 1432 годах. Если бы не бездонные сундуки и финансовая хватка кардинала, дом Ланкастеров столкнулся бы с финансовой катастрофой гораздо раньше 1450-х годов.

Как и в случае с Ричардом III, устоявшийся, хотя и неверный образ "надменного кардинала" принадлежит перу Шекспира, который пренебрежительно изобразил Генри "распутным алым лицемером", утверждая, что кардинал был больше "похож на солдата, чем на церковника". Это противоречит современному свидетельству о кардинале, приведенному в Croyland Chronicle, как о "человеке, прославившемся над всеми дворянами Англии своей честностью и мудростью, богатством и известностью"[518].

Однако последнее слово о своем двоюродном деде принадлежит Генриху VI, которого кардинал короновал королем Франции:

Он был для меня очень дорогим и самым любимым человеком при жизни. Господь вознаградит его[519].

20.

Горе за горем и смерть за смертью

1447–1453 гг.

Хотя Эдмунд Бофорт был назначен лейтенантом короля во Франции в канун Рождества 1446 года, его отъезд был отложен из-за ареста Глостера и смерти его дяди Генри. На его подготовку также повлияло усиление враждебности со стороны Палаты Общин к ближайшим советникам короля, особенно после того, как стало известно о планируемой уступке Мэна и Анжу. Однако Бофорт не был главной мишенью. Эта сомнительная честь принадлежала маркизу Саффолку.

25 мая 1447 года Саффолк предстал перед Советом, чтобы оправдаться за результаты предпринятых в последние годы действий, и успешно защитился от обвинений в нелояльности к короне[520]. Несмотря на возмущение по поводу передачи Мэна и Анжу, которая оставила бы Нормандию без защиты от вторжения с юга, 27 июля Эдмунд получил от Саффолка официальное распоряжение приказать своим капитанам передать крепости Мэтью Гофу и Фульку Эйтону, королевским управляющим, назначенным от имени Генриха VI, чтобы "принять от нашего имени и в наши руки от нашего очень дорогого и любимого кузена, маркиза Дорсета", все города и замки в этих двух графствах.

Это было легче сказать, чем сделать: капитаны Дорсета отказались подчиниться, требуя компенсации за вынужденный уход, не говоря уже о возмещении убытков большому числу английских поселенцев, которых пришлось выселить из их домов. Непокорный капитан Ле-Мана Осборн Мандефорд даже заявил, что будет исполнять подобные приказы полученные только от самого Дорсета. Дорсет же, которого, как надеялся Саффолк, назначение лейтенантом побудит оказывать содействие распоряжениям правительства, поступил наоборот. Если его капитаны требовали компенсации, значит, они брали пример со своего господина.

Король был раздражен задержкой и 23 октября написал своему "очень дорогому и горячо любимому кузену" Дорсету, выразив обеспокоенность тем, что отказ капитанов уступить его уполномоченным