статую, что находилась рядом. Ее отлично видно, каждый резчик видел браслет, что носил Карник.

– Это изделие гигантов! Это не Карник.

Луцидий говорил на языке гирцийцев, как бы подчеркивая враждебность торговца. Указывал на то, что это чужак.

Воинов не смутили слова чужака, но и заткнуть уши, закрыть глаза они не могли. Не требуется их переубеждать, лишь выбить почву из-под ног.

– А кто такие гиганты? Легендарные существа, что владели эти землями. А некоторые из них продолжают владеть. Так не стоит ли считать эти знаки свидетельствами их воли?

– Ты ошибаешься, не тебе читать знаки богов.

– Не мне, так кому же?

– Я здесь правлю.

– Но ваш брат так же осенен божественным светом.

– Светом, именно! Он же слеп!

Луцидий явно гневался, торговцу удалось вывести его из себя. В иной ситуации Виал не рискнул бы так делать. Разозлить варварского царя – себе дороже, но не в тех случаях, когда на твоей стороне его народ, его брат и его божества.

– И что? Разве слепец не может видеть? Стоит вспомнить о вещих снах, ведь они приходят к тем, кто закрывает глаза, но…

– Оставь эти игры. Здесь не продажный город чужаков.

– Разве я не прав, разве закрыв глаза, вы не видите будущего? Так кто из вас слеп?

Худ попытался остановить торговца, но на последних словах решил смолчать. Замечание гостя попало в цель, тот смог сковырнуть коросту с его старой ранки. Никогда Худ не мог признать себя калекой.

И он встал на сторону гостя, не только молча поддерживал его, но обратился к брату. Его спокойный, холодный тон контрастировал с горячностью царя.

– Я считаю верным идею, привезенную нашим гостем. Тебе стоит задуматься над его словами.

– Не тебе давать мне советы. Ты даже в море выходил.

Ропот недовольства прокатился по рядам работников. Голоса не поддерживали, а осуждали Луцидия. До простых людей дошел смысл слов торговца; на калеку они взглянули иначе.

Только царь не заметил перемен в настроении своего народа, так был ослеплен гневом. А Худ – напротив, сохранял ледяное спокойствие.

– Не выходил. Почему? Да потому что ты мне запрещал. Разве ты давал мне попробовать – нет.

– Какой толк от слепого на судне? Ты только займешь место нужного гарпунщика.

– Я могу грести, я в состоянии тащить добычу, я могу так же точно бить добычу, как бьешь ее ты.

– Абсурд! Ты не попадешь даже в меня со ста шагов!

– Не попаду, потому что ты мой брат.

– Не попадешь, потому что ты слеп, ты не видишь меня.

Худ вздохнул. Не хотел он этого говорить, но пришлось.

– Ты боишься, что я окажусь лучше тебя. Как старший по крови, как более достойный. Даже без зрения, я превзойду тебя.

Луцидий бросил копье, метил он не в брата, но в песок у его ног. Копье вонзилось в каком-то дюйме от стопы Худа. Тот даже не вздрогнул, смотрел невидящими глазами перед собой.

– Вот! Ты даже не заметил, как я метнул копье.

– Я знал, что ты метишь не в меня.

Худ протянул руку, с первого же раза ухватился за древко и легко выдернул копье.

Виал попытался скрыть удивление, хотя вышло не ахти. Честно говоря, он бы не хотел, чтобы дело заходило в эту сторону. Сомневался в способностях калеки, не верил в его утверждение.

Луцидий посмеялся и отошел, громко топая, на сто шагов в сторону, затем подумал и подошел на двадцать шагов ближе, абсолютно бесшумно. Мол пусть теперь попробует попасть, раз уверен так в себе.

Двигался он до того бесшумно, что Виал не смог бы его увидеть ночью. Не верил торговец, что Худ даже со своим диковинным слухом услышит царя.

– Брат, прошу тебя одуматься и прекратить этот пустой спор.

Луцидий улыбнулся, не произнес ни слова. Думал, что этим как бы дружеским жестом Худ пытается узнать место, где находится его мишень.

– Полагаю, что твое молчание подтверждает твое упрямое желание испытать меня. Будь посему.

Выйдя на свет, Худ размял руки, взвесил копье в руке. Оно было тяжелым, боевым, пригодным для того, чтобы колоть врага, а не метать его на дистанцию. Подобные по весу копья легионеры бросают со стен крепостей во врага или при схождении отрядов, когда до первой линии врагов остается не больше двадцати шагов.

Для метания используются легкие дротики, примерно те, что несли воины с копьеметалкам.

Виал спросил, может стоить взять такое копье, будет честнее.

– Нет, – Худ покачал головой. – Необходимо это копье.

Висюльки и украшения на наконечнике испортят летные качества снаряда. Но Виал понял, что это копье какое-то особенное. Наверняка родовое, древко из материала, что привезено с родины резчиков, вырубленное из священного древа и так далее. В общем, этим копьем владели цари.

Настоящий царь должен доказать умение владеть им.

Худ встал в стойку метателя, подобное Виал часто видел. Он в палестре тренировался, метая копье. Отлично помогает тренировать координацию, что потом пригождается на палубе. К тому же в пиратских набегах он предпочитал дротики лукам или самострелам.

Левую руку Худ вытянул, словно указывал на цель, но это нужно для равновесия. Правой рукой он держал копье в точке равновесия, задрал острие почти вертикально вверх. Левая нога впереди, правая позади, колени чуть согнуты. Мышцы играют, собирая мощь для броска.

Виал не представлял, как можно предугадать полет этого копья, все эти украшения, тяжелый наконечник только мешают. Луцидий тоже смотрел на брата со снисходительной усмешкой. В его взгляде не было ни осуждения, ни сомнения, ни сочувствия – только злорадство. Хотел доказать, что лучше, так покажи перед всеми какое ты ничтожество.

Такой исход даже лучше для царя. Он уничтожит брата и разобьет на мелкие осколки репутацию чужака.

Если бы здесь был Карник, он смог бы переубедить этих дураков. Или предложил бы Виалу сделать ставку. Торговец поставил бы сотню серебра на Луцидия.

Покачав