копье на пальцах, перекатывая древко в ладони, Худ примерился к его весу. Затем метнул копье, направив его почти вертикально.

Казалось, что оно должно упасть шагах в пятидесяти – это максимум. Направление броска было верным, но дистанция точно не выдержана. Виал отвернулся, чтобы не видеть позора, и закусил губу.

Потом его жест стали интерпретировать, как очередное проявление дара пророчества.

Раздался звук удара, глухой подобно тому, как наконечник ударяет в песок, скрежет зубьев о камень. Виал отвернулся и направился к статуе, которую он называл «Карник», к статуе с браслетами.

Мгновение погодя раздался звук удара о землю, Виал обернулся и увидел, как царь оседает на землю. Не заметить копье, торчащее в его груди, нельзя.

Надо же, вожаки стай обменялись малой кровью – все как и предполагал торговец.

Виал попытался скрыть удивление, получилось не очень – чуть ли не рот открыл. Хорошо, что в тот момент на него не смотрели.

Собралось много зрителей, Луцидий привел сотни людей, чтобы зарыть канал. Они стали свидетелями спора между братьями, результата этого спора.

– Мой брат, – сказал Худ, все взгляды обратились на него, – мой брат не дождался победы над судьбой. Он не увидит, к чему пришли мы, сбросив оковы пророчества!

Голос его был сух, словно констатировал простую истину. Будто речь шла не о смерти родственника, не гибели священного царя, а о налоговых льготах, договорах на поставку вина или любой такой ерунды.

Не было в голосе Худа облегчения. Тот знал, что на него теперь свалится. Оставаться затворником теперь не получится, но и служить направляющей звездой для своего народа – тоже. Для этого Худ недостаточно харизматичен.

Похоже, понял Виал, институт царской власти у варваров будет изжит.

– Я желаю, чтобы канал был достроен, – распорядился новый царь и обратился к воинам: – а вы позаботьтесь о моем брате. Ему пора присоединиться к ушедшим предкам.

Воины больше не могли сдержать людей. Мастеровые бросились к раскопу, хватали инструменты и принялись с удвоенными силами рыть канал. Ведь так пожелал царь, настоящий царь!

Только воины, ошеломленные случившимся, побрели к мертвому царю, водрузили его тело на щиты и понесли в город. Бросок Худа уничтожил не только их лидера, но и растоптал их репутацию.

Даже сквозь печаль о гибели любимого царя, воины понимали, чего лишились.

Виал наблюдал за уходящей процессией, не веря своим глазам. Вспомнив о соратниках, он попросил Худа, чтобы тот приказал освободить это.

– Непременно, друг мой, – он улыбнулся. – Надеюсь, этот неприятный инцидент не повлияет на наши отношения.

– Ни в коем случае. Кровь проливается всегда, когда меняется власть.

Худ крикнул воинам, чтобы освободили всех пленников. Указы брата он не собирался отменять, ведь для этого требуется время, перестройка общества. К тому же у варваров не было письменных указов. Они до сих пор устанавливают свои взаимоотношения на словесном уровне.

Дикари, но со временем это изменится.

– Вот так, лучше, – Худ обратился к торговцу. – Я счастлив, что мы преодолели печальную страницу нашей жизни. Все благодаря тебе и твоей смекалке, смелости, готовности рисковать.

– Но твой брат погиб.

– Как ты говоришь, кровь приходится проливать, это необходимая жертва. Пусть я печалюсь, что брат мой не увидит нового мира, лишенного угрозы пророчества…

– Но он погиб, – настаивал Виал.

– Хочешь сказать, что исполнилась очередная примета? Возможно, но погиб мой брат, а не царь. Я – царь.

Виал кивнул, не стал спорить. К тому же… о чем теперь спорить? Худ не понимал, что произошло. Какие перемены теперь случатся. Речь идет не только о воротах во внешний мир, не о сотнях кораблей, что погонят коллегиаты на юг.

Своим броском Худ пригвоздил свою власть к земле, низверг ее с небес. Он освободил от принуждения тысячи сограждан. Рано или поздно, но это выльется во что-то страшное. Впрочем, для простых общинников эти изменения только к лучшему.

Виал вспомнил, как во время безвластия укрепились позиции таких людей как он. Иной пути наверх у них нет. Пусть Худ радуется полученной в подарок разбитой амфоре, вина он в ней не удержит.

– Да, ты царь, а я твой гость, – Виал отсалютовал царю.

Пусть Худ не понимает этого жеста, не мог его увидеть, но торговец сделал это для себя. Почтил увядающую династию.

– Нам пора заканчивать, я хочу увидеть, куда приведут твои прозрения.

– Много воды утечет, прежде чем ты, твои потомки смогут увидеть результат наших трудов, – ответил Виал и усмехнулся.

Они направились к каналу, где трудились люди. Под руководством Худа все больше и больше рабочих стекались к каналам. Почти все поселение было занято с лопатами. Не появлялись только гарпунщики, Худ приказал им выйти в море и добыть материалов – не меньше трех чудовищ им требовалось.

Материалы поступили в должный срок, погибло не так много гарпунщиков, как рассчитывал царь. Но самые смелые, сильные, а главное – верные прошлому люди решили побороться с морем. Там и сгинули, но их соратники принесли много добычи. Пришлось отряжать часть людей на берег, чтобы добывать кость, ворвань, шкуру.

Рабочим требовалось много еды, воды и материалов. Теперь все это поступало вдоволь, не приходилось экономить.

Виал закончил расставлять вешки, очерчивая маршрут будущего канала, и покинул раскоп.

Появлялся он только иногда, когда работники откапывали очередную пластинку, статуэтку. Никаких чудовищных знамений, все те же процессии, все те же люди из прошлого. В месте, где сошлись два рукава раскопа, нашли пластинку с изображением фонтана, рогатого демона и шестиконечной звездой.

Для обывателей Виал объяснил этот знак, как указывающий на то, что руины будут разрушены. Два демона потягаются силами, победит, конечно, Мефон.

Даже Эгрегию и Хенельге Виал не объяснил, что этот знак указывает на гибель мира резчиков. Не вселенной, как они мечтали, для этого один народец недостаточно значим. Всего лишь разрушится мир этих людей, они преобразуются в новый народ, не без помощи гостей с севера.

Пластинку Виал решил прикарманить, потом оставить в храме Мефона в Циралисе. Пусть один хозяин пустоты повстречается со своим