class="p1">Петр Максимович перестал слушать Суворова. Лет десять назад он подумывал купить дачу или хороший загородный дом, но отложил эту затею до более спокойных времен. Но спокойствия не наступало, скорее наоборот, ритм жизни все ускорялся, и Грищенко выкинул из головы затею с дачей. «У меня достаточно денег, чтобы отдыхать с комфортом, а не ездить на дачу», — сказал он Анастасии Николаевне.

Известие о том, что Суворов съезжает и, значит, придется искать нового партнера для игры, на время заняло мысли Грищенко, но вот беспокойство, душевный дискомфорт вернулись. Петр Максимович заерзал на диване, извинившись, придвинул к себе телефон и набрал домашний номер Лазарева.

— Да, Хвостов слушает, — ровный баритон нового, неизвестно откуда взявшегося референта источал спокойствие.

Не ответив, Грищенко положил трубку. «Все верно, референт действительно сейчас на квартире Лазарева», — подумал он и почувствовал, что успокаивается. Петр Максимович улыбнулся Суворову, дав понять, что продолжает слушать его со вниманием.

— Иногда за границей в короткосрочных командировках я останавливался в недорогих отелях, — говорил Суворов, но Петр Максимович, уже потеряв нить разговора, теперь уже не пытался понять его смысла. — Там нет нашего кондового обслуживания. Этих горничных с мочалками на головах вместо причесок. Все аккуратно. Тебе за твой доллар десять раз в ноги поклонятся.

Грищенко решил, что речь идет об отелях азиатских стран, и снова перестал слушать. Он сам немало поездил по свету и путевым рассказам бывших торгпредов не очень-то верил. «Ничего, уголовным личностям, вроде Аронова, скоро не нужно будет подавать руки, — думал Грищенко. — Такие союзники больше не нужны. Хватит иметь с ними дело, рискуя репутацией. Хватит. Куда приятнее быть союзниками с таким бизнесменом, как Сайкин. Человек сделал себя сам с ног до головы, начал с нуля. Умный, оборотистый. К сожалению, союз с ним невозможен. Сайкин, что называется, по другую сторону баррикад».

Петр Максимович помассировал ладонью лоб. Головная боль после встречи с Сухим почти прошла. «Этому Сайкину давали за комбинат настоящую цену, а он отказался, — Грищенко вздохнул. — Всякое партнерство исключил. От коммерческих кредитов, которые со временем стали бы для него удавкой, отказался. Осторожен, расчетлив. Нашел частного инвестора, пожертвовал многим, чтобы отстоять комбинат. Но, в конце концов, уступил, вернее, уступит».

— Эта примитивная румынская мебель, да она из моды вышла вот уж как десятилетие, — говорил Суворов.

Грищенко, чтобы поддержать разговор, постарался понять, о чем идет речь, но так ничего и не понял.

— О таких гарнитурах наши генеральские жены в свое время мечтали, — Суворов показал пальцем на журнальный столик и софу. — Эта полироль, натуральный шпунт, кому это нужно сегодня? Каменный век. В моде пластмассы, хромированные детали, цветные композиты.

«Боже мой, чем забита его голова? — спросил себя Грищенко, делая вид, что слушает собеседника. — Да, не голова у тебя, Суворов, а платяной шкаф. Все в ней помещается».

* * *

Телефонный звонок, которого Петр Максимович ждал, почему-то заставил его вздрогнуть. Грищенко взял трубку, но вместо Лазарева услышал бархатный баритон Хвостова.

— Только что со мной связался шеф, — новый референт был деловит. — К сожалению, вам он дозвониться не может.

Хвостов кашлянул.

— Валерий Станиславович убедительно просил вас сейчас же подъехать сюда, к нему на квартиру.

— Но ведь мы договаривались, — начал было Грищенко, но референт перебил.

— Я только передаю вам то, что меня просили передать, — Хвостов снова кашлянул. — Валерий Станиславович сказал, обстоятельства изменились. Он просил вас приехать срочно. Сказал, чем скорее, тем лучше.

— Больше он ничего не передавал?

Грищенко понял, что сломано не только утро, но и весь день. Изменение обстоятельств — это всегда неприятности.

— Передал только это, — ответил Хвостов. — Два раза повторил, чтобы выезжали немедленно.

— Хорошо, — Грищенко, озадаченный, положил трубку и поднялся на ноги. — Простите, дела зовут в Москву. В следующий раз играем на шампанское.

— Слушайте, жену в город не подбросите, не в службу, а в дружбу? — Суворов тоже поднялся и помахивал спортивной сумкой.

— Извините великодушно, некогда ждать, пока она соберется.

— Ладно, — вздохнул Суворов. — Сам отвезу.

«Точно, поссорились», — решил Петр Максимович. Проводив гостя до двери, он еще раз извинился за то, что сорвал игру, пожал руку Суворова и быстро оделся.

Морозное утро показалось Грищенко прекрасным. На воздухе он заметно повеселел. Щеткой смахивая снег с кузова «Мерседеса», припаркованного прямо у дверей главного корпуса, он даже замурлыкал песенку.

Небо очистилось, через прозрачные облака готово было проглянуть солнце. Решив, что двигатель достаточно разогрелся, он обошел машину со всех сторон, распахнул дверцу и засунул щетку под сиденье. Перед тем как сесть за руль, он еще раз бросил взгляд на темный хвойный лес, поднял голову на окна своего номера и вдруг застонал.

От подъезда корпуса быстрым широким шагом к машине приближался Сухой.

— Как хорошо, что ты не уехал.

В длинном расстегнутом пальто, без головного убора и шарфа Сухой выглядел так, будто вышел из корпуса только затем, чтобы выкурить на морозце сигарету и вернуться. Лицо его порозовело, казалось, это не он на глазах Грищенко выпил из горлышка бутылку какой-то гадости совсем недавно.

— Дозвонился сейчас в Москву, один состоятельный коллекционер из Германии хочет посетить мою студию. Сегодня я стану немного богаче. Так что придется вам, хотите того или нет, подвезти меня.

— Садись.

Грищенко произнес про себя трехэтажную матерную тираду, залез на сиденье и открыл дверцу Сухому. Лирическое настроение выпало в осадок.

— А где твоя тачка?

— С той стороны корпуса стоит, только сейчас за руль лучше не садиться, — Сухой пребывал в приподнятом настроении. — Если все получится, сегодня вечером гульнем на все сто.

— Если, — сказал Грищенко, к которому возвращалось мрачное настроение.

* * *

Он слишком сильно выжал газ и дернул с места. Проехав распахнутые настежь ворота вахты, он свернул на пустую двухрядную дорогу, весьма приличную, проложенную еще в ту пору, когда в «Березовой роще» отдыхали в основном партийные работники среднего звена.

Слева остались поселковые дома, большинство взрослых жителей этого населенного пункта работали в пансионате. Петр Максимович часто удивлялся, как один пансионат кормит целый поселок, но понять этого не мог.

— Тут про Постникова интересные вещи одна общая знакомая рассказывала, — Сухой поправил на шее алую бабочку. — Где-то он выкопал книгу переводную, китайскую, что ли. Называется «Организм лечит сам себя». Там есть рецепт от облысения.

— Ну, и что?

— Постников применяет этот рецепт, экспериментирует, У него ведь лысина с этот руль. Так вот, от окончательного облысения он мажет на ночь собственным дерьмом лысину и ложится спать в пластиковом колпаке, чтобы не пачкать постельное белье. Все его женщины сейчас, конечно, разбежались. Говорят