фыркнула, но всё-таки дальше язвить не стала. И хорошо. Времени на очередной спор у нас сейчас не было. Сомневаюсь, что Байрон живёт сильно далеко от входа, а объяснить хотелось до того, как мы попадём к нему на приём.

— Так вот, эти самые сынки потом отыгрываются на своих подчинённых. Да, платят они им, как правило неплохо. Всё-таки что-то из отцовского наследства перепадает каждому, да и род так или иначе, не забывает своих отпрысков. Но вот только обида всё равно никуда не пропадает. Впрочем… — я на мгновение замолчал, — Большинство из тех, кто получил титул за «заслуги» не сильно лучше. Они всё равно ощущают себя чужими даже в обществе младшей знати. И начинают всеми силами подчёркивать то, что они больше не чернь. Угадай перед кем…

— Перед своими бойцами и слугами…

— В том числе, — пожал плечами я, — Несмотря на это, и у первых и у вторых есть два неоспоримых преимущества перед нашим отрядом.

— Какие?

— Они платят больше и у них работа гораздо спокойнее, — пожал плечами я, — Сопровождать караваны и охранять каких-нибудь знатных вельмож это совсем не то же самое, что участвовать в локальных войнах, убивать спятивших магов и распутывать клубок политических конфликтов. Там риски погибнуть для рядового солдата намного меньше. И поверь мне, они, — я покосился на парней, — Это понимают. А те, кто не понимают сейчас, очень скоро поймут.

— И ты компенсируешь это… панибратством? «Товарищ капитан», вместо «господин капитан» или «благородный сир»?

— Вроде того. Вообще, это называется куда проще. Обычное человеческое отношение, — покачал головой я, — Так и им приятнее и самому куда проще. И полезнее. В конце-концов да, пускай им не повезло с происхождением и образованием, но это ведь совсем не значит, что простая житейская смекалка у них работает хуже, чем у нас.

— Ну хорошо, — с сомнением бросила Айлин, — Тут, допустим, я поняла. А вот эта… Своя религия зачем?

— Тут всё сложнее, — я на мгновение задумался, прикидывая, как бы попроще ей объяснить, — Как ты думаешь, что держит вместе отряд, куда поначалу люди приходят заработать деньжат и свалить, пока шкура цела?

— Ну, не знаю… — девушка замялась, — Наверное это самое желание заработать денег?

— Холодно, — я покачал головой, — Вспомни, о чём они говорили перед тем, как мы покинули серебряный квартал и перешли ров.

— О том, что Эрих дурак, и что… они никому больше не нужны, поэтому стараются держаться друг-друга?

— В самую точку, — кивнул я, — Да, приходят они за деньгами. Но в итоге получают нечто куда более для них ценное. Чувство локтя. Ощущение, что они нужны своим товарищам как опора, да и сами могут опереться на них в трудную минуту. И вот эта «своя» религия, да и в принципе, большая часть из того, что я делаю, как командир, направлены ровно на одно — усиливать это самое ощущение настолько, насколько это вообще возможно.

— Всё равно пока не понимаю, как это мешает им заработать денег и свалить от греха подальше, пока руки и ноги целы? — покачала головой девушка, — Это всё же куда логичнее, чем раз за разом испытывать удачу.

— Потому, что там, в мирной жизни они — никто. Обычные пьянчуги, которым посчастливилось где-то урвать пару монет. Монет, которые, кстати говоря, очень быстро закончатся и они снова окажутся на улице, нахер никому не нужными. А после — либо на виселице за какое-нибудь преступление, либо в ближайшей канаве с кинжалом в брюхе, — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, — Тут же, они чувствуют себя кем-то особенным. Важным и нужным. И я по мере возможностей стараюсь усиливать это ощущение. Своя религия, со своей версией «рая», для избранных. Речи на похоронах, показывающие всему отряду, что даже если они где-то погибнут, то всё равно не будут брошены в канаву, словно какая-то падаль. Даже банальное подчёркивание в обычном разговоре, что они теперь не просто вахлаки, а те, кто прошёл полмира, те, кто смеётся смерти в лицо и всё такое прочее — работают именно на эту цель. Пока они с нами, у них есть всё это. Но стоит им из него выйти — они моментально всё это теряют. Поэтому они и цепляются за отряд руками, ногами, зубами и всем, чем только можно.

— Звучит, как какая-то секта, — с сомнением в голосе бросила Айлин, — В которую легко войти, но почти невозможно из неё выйти, хотя казалось бы, никто не держит.

— Принцип, в общем-то, похожий, — пожал плечами я, — Разве что, у нас нет каких-то строгих догматов и правил, которых приходилось бы придерживаться.

— Мда… — девушка на мгновение замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать эту тему, но потом всё-таки спросила, — Это тебя Бернард надоумил?

— Он в том числе, — кивнул я, — Мы вместе с ним и Болеком разрабатывали всю эту схему. Старик отвечал за религию, сержант за поддержание боевого духа, а я думал, как бы это всё свести воедино. В конце-концов получилось. Как видишь, схема вполне успешно работает.

— Интересно, а сам то Бернард почему не свалил, если всё прекрасно понимает? Копит на безбедную старость? На какой-нибудь более-менее приличный домик в глуши.

— Ага, — ухмыльнулся я, — Чтоб у речки. И лес рядом. И ни радиации, ни тварей, ни сволочей разных.

Девушка непонимающе уставилась на меня. Мда, а классики то мы и не знаем.

— Шутка юмора, — я пожал плечами и добавил, — А если серьёзно, то остаётся он с нами по той же причине, что и все прочие. Все эти ощущения работают на уровне подсознания. Да, ты можешь понимать, как это происходит, вот только поделать с ними всё равно ничего не сможешь. Кроме того, как я уже говорил — него крайне выгодная позиция. Зачем ему уходить?

Мы снова замолчали. Впрочем, на этот раз тишина долго не продлилась. Через пару десятков шагов, сопровождавший нас слуга остановился возле ворот одного из поместий. На его стенах тоже развевались знамёна. Синий шестилапый жук на зелёном поле. Похоже это и была резиденция Байрона из Торбрунэ.

— Вот мы и на месте, — бросил наш провожатый, открывая ворота, — За сим я с вами прощаюсь и