положении. Да что там главк! В таком положении весь командный состав армии, ВВС, флота, НКВД и НКГБ, весь партийный и советский аппарат. Все граждане нашей многострадальной страны, Савельев, так живут. В страхе и унижении. И самое печальное, сделать, кажется, ничего нельзя. Но мы-то с вами делаем, черт вас подери! Мы с вами, подполковник, отлично знаем, кому мы служим: измордованному, оголодавшему, запуганному, но сильному верой в лучшее будущее народу, похоронившему такого зверя, как нацизм! И таких, как мы с вами, много, очень много. Знаете, Савельев, и дети наши, и внуки будут такими же, как мы, служить будут народу. И я надеюсь, очень крепко надеюсь, они не познают тирании, их души, мысли, совесть — будут чисты. А для этого нам с вами нужно много работать.

В кабинете воцарилась густая тишина. Барышников и Савельев не глядели друг на друга. Казалось, их и не было в этом кабинете, каждый будто растворился в своем, только им одним ведомом, мире, видел свои картины прошлого, слышал свои звуки и стоны прожитых лет, по-мужски, без слез, оплакивал потери своих родных, близких и друзей. Первым очнулся Савельев:

— Вы, товарищ генерал, не боитесь своих слов?

Барышников горько усмехнулся:

— Хотите сказать, не боюсь ли я вас? А вы, Савельев, не боитесь, что я провокатор?

— Не боюсь. — Савельев искренне засмеялся. — Мы тут с вами, товарищ генерал, оба себе на ВМН[56] наговорили. Я благодарен вам за ответ на мой вопрос. Я останусь в органах. И буду служить народу.

Эпилог

Всему есть конец. Вот и я решил завершить это повествование. Признаюсь, за годы изучения архивных документов, мемуаров, научной литературы, справочников и газетных публикаций я основательно устал от Ганса Баура. Он словно был со мной повсюду. Я слышал его ровный, назидательно-занудный монолог о феномене Гитлера и совершенстве нацистской государственной системы, о превосходстве германской нации, науки, техники, вооружения, о совокупности случайностей, приведших к гибели Третьего рейха, о коварстве и варварстве русских, об исторической ошибке американцев и англичан, пустившихся в бездарный союз с СССР. Мне надоели его хвастовство и позерство, его мещанское нытье и пережевывание мелких обид на высших бонз НСДАП. С Бауром следовало распрощаться навсегда. Во всяком случае, мне так кажется.

Пленение Баура было долгим и драматичным. Его, как и большинство пленных немецких генералов, постоянно переводили из одного лагеря в другой. Руководство МВД опасалось брожения пленных генералов, которые знали о протестах США, Великобритании и Франции по поводу невыполнения СССР взятых в апреле 1947 года обязательствах об освобождении пленных. Эти обязательства не были выполнены советской стороной и в 1948 году, и к концу 1949-го. Сталин не желал освобождать гитлеровских генералов.

Из сообщения ТАСС от 22 апреля 1950 года военнопленные генералы узнали, что правительство СССР объявило об окончании репатриации японских военнопленных, а 5 мая 1950 года — немецких. Всего было репатриировано 3 168 109 военнопленных, в том числе 1 939 099 немцев, 510 409 японцев, 377 411 венгров, 194 069 румын, 120 619 австрийцев. Многих генералов вначале охватило уныние, а затем отчаяние. В лагерях усилились брожения и антисоветские настроения. Сталин ответил на это постановлением Совета Министров СССР № 1108-396 от 17 марта 1950 года «О привлечении к уголовной ответственности генералов бывшей германской армии». Летом 1950 года за антисоветскую деятельность осудили 118 генералов вермахта, люфтваффе и СС, в том числе и группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Ганса Баура, получившего по приговору военного трибунала Московского округа внутренних войск 25 лет заключения в лагерях.

В 1953 году, после смерти Сталина, была осуществлена крупная репатриация немецких военнопленных. В 1954–1956 годах постепенно расформировывались последние лагеря ликвидированного Управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР и спецгоспитали для военнопленных.

В октябре 1955 года, после визита канцлера ФРГ Конрада Аденауэра в Советский Союз и его переговоров с Н.С. Хрущевым и Н.А. Булганиным об установлении дипломатических отношений, были репатриированы более 14 тысяч осужденных немецких военнопленных, в том числе и большинство генералов.

Убыл домой и наш Баур. Встречали его в Мюнхене героем. За чередой пресс-конференций об ужасах советского плена и последних днях Гитлера последовали теплые встречи старых боевых товарищей. Баур успешно прошел процедуру денацификации, получил от правительства ФРГ генеральскую пенсию, ему вернули мюнхенскую квартиру и один из домов. После курса интенсивного лечения за счет государственного бюджета и установки современного протеза он принял приглашение работать консультантом в «Люфтганзе» и еще ряде авиастроительных фирм. Летать, правда, больше не летал.

Его вторая жена, Мария, скончалась в 1953 году, не дождавшись супруга из плена. Жил Баур в Мюнхене с любимой матерью и дочерьми, ни в чем себе не отказывая, оставаясь убежденным нацистом, юдо— и русофобом. Умер состоятельным человеком в возрасте девяноста семи лет.

Результаты работы оперативно-разыскной группы военной контрразведки «Смерш» подполковника Савельева имели исключительное значение для развития советского авиастроения, сэкономив стране сотни миллионов рублей.

Обнаруженные военными контрразведчиками двигатели Jumo-004 и Jumo-0012 прошли тщательные испытания на стендах в НИИ-1 Минавиапрома СССР и в ЦИАМе, а затем на заводах № 26 в Уфе и № 16 в Казани организовали их серийный выпуск.

В Дессау в созданном ОТБ-1 (Особое техническое бюро при НКВД-МВД СССР) под руководством профессора Бааде к весне 1946 года уже работали 600 человек, в том числе 160 докторов наук и дипломированных инженеров. Перед ОТБ-1 Минавиапром поставил задачу форсировать реактивный двигатель Jumo-004 до тяги в 1,2 тонны (под реактивный бомбардировщик со скоростью 900 км в час и дальностью полета 2000 км) и создать новый двигатель на базе Jumo-0012 с тягой 2,7 тонны (под реактивный бомбардировщик со скоростью 1000 км в час и дальностью полета до 4000 км). Коллектив профессора Бааде успешно справился с этой задачей.

Как и предполагал подполковник Савельев, несмотря на все меры конспирации, о существовании в Дессау авиационных конструкторских организаций стало известно союзникам. Генерал-полковник Серов доложил Берии о том, что в июне 1946 года заместитель главнокомандующего американскими войсками в Германии генерал Клей в беседе с маршалом Соколовским поднял вопрос о необходимости принять решение в Контрольном совете о посылке специальной комиссии во все зоны оккупации Германии для контроля над военным производством. При этом он жестко заявил об имеющихся у него данных, что, например, французы восстановили немецкий авиационный завод и выпускают на нем моторы, а в русской зоне оккупации Германии, в частности в Дессау, занимаются производством реактивной техники. Крымские договоренности СССР нарушал самым беззастенчивым образом.

Вскоре в Дессау высадился большой