несколько пуль, чтобы ему не хватило сил достать свой поганый мобильник. Потом, под угрозой последнего выстрела, последней пули в голову, он как миленький расколется, подскажет, как обезвредить пояс. Тоже ведь живой человек; значит, ничто человеческое ему не чуждо, в том числе и страх за собственную шкуру.

Почти минуту Абросимов рисовал себе картины окровавленного, беспомощно валяющегося на полу человека в защитных очках. Несбыточные мечты. Слишком велик риск – наверняка мерзавец окажется готовым к нападению. Скорее всего он вообще покинул мастерскую и появится в нужный момент из-под земли.

Абросимов набрал номер, но ограничился вызовом служебной машины. Девятаев уже ждал его в приемной, сообщил, что всю ночь не отлучался из офиса в ожидании срочной работы.

– Зайди ко мне, – оборвал его Андрей.

В кабинете он стал интересоваться поясами, взрываемыми по сигналу мобильного телефона.

– Есть такие, слышал.

– Неужели нельзя поставить какой-то экран для сигнала? В конце концов, спуститься в метро – туда ведь звонки не проходят.

– Все это предусмотрено. Я слышал, что микросхема на поясе опрашивается раз в четверть часа – происходит контроль связи. Как только очередной сигнал не принят, включается резервная программа…

Девятаев хотел продолжить свои объяснения, но Абросимов-младший отмахнулся:

– Ясно. А другие способы?

– Может, и есть какие-то. Нужно обращаться в технический отдел ФСБ. Думаете, Никите Анатольевичу такое могут прицепить?

Андрей снова отмахнулся, еще раздраженней, чем прежде:

– Сумеешь незаметно следовать за мной?

– Конечно, – кивнул Девятаев, хотя на лице его было написано полное непонимание своей задачи.

– Мне угрожают. Меня взял в оборот очень серьезный человек. Он знает про сегодняшний обмен и хочет занять твое место.

– Вы обещали ему вернуться с деньгами?

– Я не могу отменить встречу. Бандиты есть бандиты, кто знает, что им со злости взбредет в голову?

– Вам ведь позвонят, чтоб сообщить место. Вы сможете объяснить…

– А ты уверен, что позвонят? Подозреваю, они в этот раз воспользуются другим способом.

– По-вашему, этот человек с ними связан?

– Нет. И в деньгах он не слишком заинтересован, если я хоть что-то понимаю в людях.

На лице Девятаева отразился явный скептицизм по отношению к выводам шефа. «Уж точно не из твоих коллег!» – хотел бросить ему Андрей, но воздержался от бесполезного выплеска раздражения.

Не мент, не бандит. Кто же этот незнакомец, в чьи глаза он пока не смог заглянуть? Сотрудник ФСБ? Если да, то очень нетипичный.

– Держись все время рядом. Будь как можно аккуратнее – за плечами этого субъекта хорошая школа. Если я почесал правое ухо, даже просто дотронулся, значит, я в нем ошибся и дело плохо. Надо браться за оружие и помнить, что он в ответ не промахнется. Шанс только один – с первого раза вышибить ему мозги.

– За этим дело не станет.

– Если я не подал знака, оставайся сторонним наблюдателем. Что бы ни происходило, не влезай.

* * *

Как и требовал человек в защитных очках, Андрей поехал обратно на метро, потом на автобусе. И там и там народу хватало – как он ни старался забиться в дальний угол, его толкали в бок, в спину. От каждого толчка сжималось сердце, в ожидании взрыва мурашки пробегали по телу.

Через секунду-другую сердце снова размораживалось, кровь начинала пульсировать в жилах, потом снова в поясницу влипал чей-то рыхлый живот, чей-то локоть упирался в солнечное сплетение. Ему казалось, он седеет на глазах от этой изощренной пытки, – человек в защитных очках специально ее придумал, чтобы измотать его до предела и превратить в безвольную марионетку.

Еще одним предметом беспокойства были деньги в сумке – обычной, застегнутой на «молнию». Если бы Андрею напророчили, что он когда-нибудь повезет в вагоне метро такую сумму, он бы поверил в это меньше, чем в собственную канонизацию. Но теперь вез – так ему велели.

Эскалатор медленно полз вверх сквозь строй улыбчивых ярких реклам.

– Убери своего кадра, – прозвучал в ухе знакомый голос.

Андрей еще не слышал, как этот голос шепчет. Такой шепот способен напугать больше, чем крик с пеной у рта.

– Какого еще кадра? – прошептал, он не оборачиваясь, – Значит, без моего ведома, я никого не просил.

– Хочешь, чтобы я отправил его восвояси?

Абросимов-младший с удовольствием отдал бы Девятаеву соответствующий приказ. Но как назло, именно о таком условном знаке они заранее не договорились.

– Выходи на улицу и будь поблизости.

– Надеюсь, вы…

– Обязательно. Я буду ласков и убедителен. Доброжелательное давление – вот как это называется.

Андрею пришлось прождать не больше десяти минут. Потом появился его невозмутимый опекун – уже не на такси, а на «Ниве».

– Он жив? – спросил Абросимов, обреченно усаживаясь в машину. – Хоть и не знаю, о ком речь, все равно переживаю за человека.

– Жив, конечно. Завтра сможет приступить к выполнению своих обязанностей.

– А мне можно снять пояс? – спросил Абросимов-младший так, будто это было логическим следствием из последней фразы Слепого. – Я тоже хочу выжить в итоге.

Андрей ожидал, что незнакомец в темных очках захочет пересчитать всю сумму. Но тот отнесся к сумке на «молнии» достаточно равнодушно. Просьба насчет пояса тоже не вызвала у него немедленной реакции. Прежде чем он на нее ответил, зазвонил абросимовский мобильник.

– Андрей Анатольевич, вас тут желает видеть молодой человек, – раздался в трубке голос секретарши. – Говорит, по важному делу. Я знаю, как вы заняты, но решила на всякий случай позвонить.

– Он назвался?

– Говорит, Илья – Дарьи Никитичны друг.

– Потом, не сегодня.

– Говорит, это связано как раз с сегодняшним днем.

Абросимов-младший бросил на Глеба быстрый тревожный взгляд.

– Надо подъехать, – посоветовал Сиверов.