словно кто-то ломился напрямую через кусты. Ну, мы еще посмеялись, что Максим упал. Кричали, что главное, чтобы не перепачкался в… ну… — снова замялся Косов, покраснев.

— Дальше, — рыкнул багровый полковник.

— Ну, подождали еще немного, — пряча глаза, продолжил Стас. — Тишина. И Максима все нет. Ну мы и пошли его искать… И нашли… Вот… — кивнул на лежавшее тело парень. — Только ему, казалось, лет сто уже…

— Да с чего вы взяли, что это Максим? — психанул Зуев.

— А вы посмотрите… — стуча зубами, ответил Зуев. — И одежда на нем была Максима… Ширинка только расстегнута и… это… ну… «галстук» болтался…

Посмотрев долгим взглядом на Косова, Зуев поднялся и подошел к постели, на которой лежал абсолютно седой человек. Вглядываясь в изборожденное морщинами лицо, тонкую, обезвоженную кожу, плотно обтянувшую кости, он все больше и больше находил знакомые черты. Перед ним действительно лежал его сын, только постаревший на несколько десятков лет.

— Что с ним случилось? — перевел он налитый кровью взгляд на врача. — Что это такое?

— Я… Я не знаю… Он в коме. Но что с ним случилось… — растерянно развел руками дежурный врач. — От старости лекарства нет.

— Какой еще старости? — зашипел Зуев. — Ему двадцать один год! Что с ним произошло? Его отравили? Он выпил слишком много алкоголя? Облили кислотой? Что?

— Я не знаю… — покачал головой врач. — От алкоголя такого эффекта не бывает… Мы поставили укрепляющую капельницу с глюкозой и физраствором, а также ввели противошоковые препараты. Судя по внешнему виду больного, ему стало разительно лучше. Но я даже предположить не могу, что послужило причиной такого серьезного обезвоживания и потери веса. Сейчас он весит двадцать три килограмма. Фактически, этот человек умирает от голода, жажды и старости, — доктор задумчиво смотрел на пациента. — Я впервые такое вижу… Его словно мумифицировали заживо.

— Что вы собираетесь делать? Как думаете лечить моего сына? — просипел полковник. — Делайте уже что-нибудь! Вы обязаны спасти мальчика!

— Сегодня соберем симпозиум и будем решать, как именно станем его лечить. Пока он будет на поддерживающих препаратах и под наблюдением, — потерев подбородок, ответил ему доктор.

— Любые препараты, все, что будет нужно… — сипел Зуев, хватая доктора за грудки. — Слышите? Все, что нужно… Говорите, я достану. У меня есть связи…

— Я вас понял, — испуганно прохрипел доктор. — Я скажу…

Едва полковник выпустил его халат, врач бочком ретировался из палаты.

Зуев, постояв столбом, сел на стул, стоявший подле сына.

— Максимка… — горестно прошептал он. — Что же с тобой опять приключилось, сынок? Куда ты снова влез?

Ответа не последовало. Сделав над собой колоссальное усилие, полковник накрыл своей рукой руку сына. В него мгновенно хлынуло невероятное количество видений, эмоций, мыслей… Ошарашенный, он отдернул руку, успев увидеть и себя, молодого, вернувшегося с фронта, и молодую еще жену… И еще много чего.

Его плеча коснулась дрожащая рука.

— Дядя Андрей, что с вами? — раздался над ним перепуганный голос Стаса. — Вы… вы…

— Что? — резко обернулся к нему Зуев.

У стоявшего перед ним мальчишки и так испуганные глаза расширились еще больше, в них заплескался животный ужас. Икнув, он выскочил из палаты.

Зуеву было не до него. В голове прокручивалось детство Максима, причем глазами сына. С большим трудом сумев отогнать видения, он вышел из палаты.

Он не помнил, как добрался до своего кабинета. Видения одолевали, стоило чуть расслабиться, оказаться хотя бы в минимальном покое. Упав на стул, он закрыл глаза. Перед ним встала испуганная зареванная девочка лет одиннадцати. Маленькая, худенькая… Максим со Стасом и Кириллом окружили девчонку и дразнили ее, дергали за косички, за пальто. Отобрали шапку. Рослые, откормленные мальчишки загоняли похожую на воробышка девчонку словно добычу, заставляя ее бежать то за шапкой, то за учебником. Загнав ее во двор восьмиэтажного дома, они по приказу Максима подхватили упиравшуюся девочку под руки и потащили в один из подъездов. На лестнице девчонка попыталась кричать, тогда самый крупный из троицы Максим зашел сзади и зажал ей рукой рот, продолжая едва не волоком тащить ее наверх. Выбравшись на крышу, он подволок ее к самому краю и с помощью дружков поставил на ноги лицом к пропасти. Девочка замерла, отчаянно цепляясь руками за Максима. Зачитав ей приговор, Максим, которого страховали друзья, пнул девочку коленом. Вина одноклассницы состояла в том, что она отказалась дать дружкам списать домашнюю работу.

Этот случай Зуев-старший помнил. Скольких трудов ему тогда стоило списать падение девочки на самоубийство! Судмедэксперт настаивал, что ребенка столкнули с крыши, более того, что на крышу ее затащили силой — на руках девчонки остались следы от пальцев. Следователь, которому досталось это дело, оказался въедливым, и ниточка подозрений привела к сыну и компании. Он сам тогда только-только получил подполковника и должность руководителя отделения. Не мог он позволить, чтобы сына осудили! Прощай тогда и должность, и звание. Пришлось устраивать несчастный случай настырному следователю, добиваться передачи дела другому… На эти копошения ушла довольно большая часть сбережений… Но дело закрыли как самоубийство. Максиму было двенадцать лет.

Перед внутренним взором Зуева побежали картинки. И по мере того, что он видел, он начинал понимать, какое чудовище он вырастил. В пятнадцать лет Зуев-младший утопил в реке семилетнего мальчишку, который шутки ради облил загоравшую компанию водой. Никого не искали — утоп пацанчик, бывает.

Следующей была девочка, отказавшаяся вступить с ним в интимные отношения в школьном туалете. Эта «случайно» оступилась на верхней ступеньке крутой лестницы. Правда, не оступиться со свернутой шеей было сложно.

Чем дальше смотрел Зуев, тем хуже ему становилось. Дорога Максима была усеяна трупами. Почувствовав себя безнаказанным, он убивал за все: за отказ переспать с ним, за насмешку, за не отданный вовремя долг… И ему это нравилось. Зуев-старший ощущал удовлетворение, радость сына, удовольствие, когда он смотрел, как умирает очередная жертва. Несколько раз подозрение падало на Зуева-младшего, но папочка всегда вмешивался вовремя, и проблема рассасывалась сама собой. Андрей Петрович видел, с каким маниакальным упорством сын выспрашивал у него подробности дел. Как искали улики, что может быть этими самыми уликами, как преступникам удавалось избегать наказания… Тогда он радовался: сын хочет пойти по его стопам, стать следователем. Он даже поступил в академию МВД и учился довольно неплохо. Теперь Зуев понимал, для чего Максиму нужны были знания: чтобы не попасться.

Впервые серьезно ошибся он с Ларионовой. И нож пожалел, и тряпки свои новые. Но разозлился тогда Максим сильно: девчонка рискнула его шантажировать. Молча бы пошла, сделала аборт — осталась бы жива. Да и Ростов этот треклятый… Хороший следователь, действительно