– Осточертели! Красные и белые, правые и неправые. Зачем я вам нужен?

– В свое время узнаете. Вы не просто нам нужны, а очень нужны.

– Я сомневаюсь, что смогу быть вам полезен. Христа ради прошу, помогите мне – и я исчезну для всех навсегда.

– Не могу. И не хочу, – жестко отрезал Стратулат.

– Почему?

– Я не имею права сорвать важную операцию только потому, что поддался сентиментальному порыву. Говорю сейчас абсолютно честно. Не могу! Не имею права.

– Тогда о чем дальше говорить, – Казей пожал плечами и встал. – Здесь шлепнете или куда отведете?

Стратулат сделал вид, что не понял его отказа.

– Садитесь! Садитесь и не прикидывайтесь простаком. Тупых мы не берем.

– Да? – Никита скептически улыбнулся.

– Да! Вы прошли тщательную проверку. А чтобы попасть в нашу контору, нужно пройти жесточайший отбор. Да, мы разные по личным качествам, характерам и устремлениям, среди нас есть и очень неприятные типы, но вот что касается чутья и профессионализма – этого у нас не отнять.

– Какой профессионализм? – удивился Казей.

– Самый непосредственный. Вы же видите, как давно я за вами наблюдаю. Вы, наверное, отметили, как быстро и полно собрано на вас досье.

– Чего проще, – буркнул Никита. Хотя сам перед этим удивлялся. – Вы можете сейчас лепить мне все что угодно. Я как чистый лист бумаги – что вы напишете, то можно считать правдой. Только это совсем не так.

– С вашим утверждением можно спорить, но это не все, – сказал Стратулат.

– У меня для вас есть сюрприз. И пока вы с ним не познакомитесь, не нужно принимать окончательного решения. Игры, в которые мы играем, весьма серьезны, а ставки в них настолько высоки, что вам даже трудно представить.

– Плевать мне на ставки! И на ваш сюрприз.

– Напрасно. Вам все равно придется узнать, – Стратулат принял стойку «смирно», – у нас теперь будет шеф.

– Кто? – ошеломленный вестью, спросил Никита.

– Я его не знаю. Сказали из самой Москвы.

«Вот, я и предполагал, что над ним кто-то стоит», – прокручивал в голове Казей.

– А как же ваши обещания?

– С семьей будет все в порядке, даю слово, – ответил Стратулат.

– Слово к делу не пришьешь. Вы ведь не всесильны, а ситуация в любой момент может меняться.

– Может. Но мы постараемся минимизировать всякие неожиданности.

– Я требую гарантий.

– Что вы подразумеваете под понятием «гарантий»?

– А нельзя ли вывезти жену и сына?

– Куда, за рубеж?

– Хотя бы сюда.

– Ни в коем случае, – отрезал Стратулат, – надеюсь, вам не нужно объяснять, почему.

– Тогда вы рискуете, – глухо сказал Никита.

– Вы мне угрожаете? – Стратулат налился кровью.

– Предупреждаю.

– Никита Петрович, не забывайтесь! Здесь командую я.

– Но я еще не сказал свое «да». Поэтому не нужно наступать мне на горло.

– Все это верно, – ответил ему Стратулат. – Но в ваших требованиях упущен из виду один важный момент – вы ведь не рядовой гражданин, вы казачий есаул, атаман, агент зарубежной разведки. Вы преступник. И мы даем вам шанс искупить вину. Так кто должен требовать гарантий?

– Вы рискуете… – Никита закусил удила. – Я и впрямь не вправе что-либо требовать.

– Но вы можете быть спокойны за семью, – успокоил его Стратулат. – У меня нет причин вас обманывать.

– К вам в голову не залезешь.

– Верно, придется, Никита Петрович, принять все на веру.

– Наверное, придется.

– Все остальное в ваших руках.

– Еще бы.

– Будем стараться вместе. У вас задание настолько ответственное и опасное, – скрывать не буду, – что ни о каких подвохах с нашей стороны просто не может быть и речи.

– Вы хотите сказать, что только дурак рубит сук, на котором сидит?

– Что-то в этом роде. Так вы согласны?

– А у меня есть альтернатива?

– Значит, договорились. – Стратулат смотрел на Казея угрюмо, жестко и с некоторым сомнением. – И учтите, в Центре на вас тоже надеются.

– Я польщен.

Стратулат сделал вид, что не понял Никитин сарказм. Он сказал:

– Теперь мы более тщательно проработаем некоторые моменты вашей биографии, пройдем курс занятий и будем ждать. У нас на подготовку к внедрению есть еще месяц.

– К внедрению?

– Именно. Теперь уже можно открыть карты: вы должны проникнуть в одну из интересующих нас разведок.

Никита мысленно продолжал бороться с собой, чтобы не сорваться. Когда тебе тридцать, дальнейший путь тебе представляется ясным: конь да сабля, ратные тяготы да лихая смерть.

А когда тебе за пятьдесят перевалило, тут и задумаешься: дать согласие или нет на неизвестную тебе работу.

Никита знал, что в жизни ничего случайного не бывает, она наполнена и стройностью, и смыслом, просто не каждый смертный способен еще прозреть.

Он посмотрел на себя в зеркало. Несмотря на немолодые годы, он был высок, осанист, собою важен. Не сказать, что пригож – слишком резки были черты хищного ястребиного лица, но, что называется, виден.

Первое, что отметил, – морщины с первого гляденья стали резче, черные волосы там и сям засерели первой сединой. Это пускай. Главное – зубы белые, крепкие – хоть глотку ими рви.

Казей уже лет пять как вышел в свой коренной, настоящий возраст, с тех пор менялся мало, и видно было, что выпадет из него еще не очень скоро, разве что седины будет прибавляться да морщин.

Решать надо было. Быстро. А ошибешься – сам пропадешь и семью погубишь.

Он опять стал перед зеркалом. Глядел на себя, ибо ни от кого иного подсказки все одно не будет.

– Хватит думать, – решил Казей. – Что это на меня страх напал?

Он где-то уже слышал, что существует три формы страха. Первая – это астеническая форма. Когда человек начинает паниковать и к осмысленным поступкам не способен. Это, так сказать, трус по натуре. Но у шестидесяти процентов людей существует нормостемическая форма страха. При этом у них снижается осмысленность поведения, но разумные поступки не исключаются. Наконец, третья форма страха – стеническая. Люди, обладающие ею, при любой опасности проявляют повышенную находчивость и выдержку, ощущают прилив сил, боевое возбуждение.

– Ну, это у меня, конечно, есть, – подумал Никита. – Я не трус. И мне надо совершить разумный поступок.

Додумать до сего места было самое трудное. Дальнейшее прыткий ум Никиты Петровича скорехонько выстроил.