– Мэри, дорогая, – умилялась миссис Рейнольдс, – ты когда-нибудь слышала что-то подобное? Сэр! Если вам когда-нибудь надо будет вызвать духа…

Деламар покачал головой.

– Ну давайте я вам хоть погадаю, сэр! Не хотите? Вдруг вас ожидают богатство, счастье или большая любовь?

– Что меня ожидает, я прекрасно знаю, – отозвался сыщик, самым неприличным образом подмигивая Амалии. – Вы бы лучше погадали себе самой, вдруг вас тоже ждет… большая любовь, к примеру.

– Ах, месье Деламар, – в экстазе вскричала австралийка, – да вы, однако, большой шутник!

– Не слушайте ее, месье Деламар, – сказала Эжени Армантель, томно улыбаясь. – Вы самый умный человек на корабле! Гораздо умнее, чем все остальные, вместе взятые!

Деламар казался смущенным похвалой, но из присутствовавших только Амалия и Рудольф поняли причину его смущения.

– Невероятно! – воскликнула маркиза. – Интересно, а об этом будут писать в газетах? Что тебе, дорогой? – спросила она у мужа, который упорно не отходил от сыщика.

Маркиз Мерримейд кашлянул, взял Деламара за пуговицу и отвел его в сторону.

– Месье Деламар, должен сказать, ваш талант полицейского внушил мне большое уважение к вам. – Маркиз покосился на графа фон Лихтенштейна. – Скажите, – спросил он, зачем-то понизив голос, – а пропавшие драгоценности… Я хочу сказать, вам удалось их найти?

– Вы имеете в виду те, что были украдены из сейфа? – озадаченно переспросил Белоручка.

– Ну да, месье Деламар. Скажите, как вы думаете… гм… вам удастся поймать вора? Я хочу сказать, до того, как мы прибудем в Нью-Йорк…

– Думаю, мне это не удастся, – ответил Деламар, осторожно вытаскивая из пальцев маркиза многострадальную пуговицу, которая уже висела на одной ниточке. – Я почти уверен, что вора я поймать не смогу.

Что самое любопытное, Деламар говорил чистую правду – ибо, когда вором являешься ты сам, то вряд ли сумеешь схватить себя самого. Ведь просто-напросто вовсе и не станешь хватать.

– А, тогда прекрасно, – неожиданно успокоился маркиз и вернулся к супруге.

– Месье Деламар, – промурлыкала Эжени, нежно поглядывая на сыщика, – должна сказать, что вы настоящий герой! Вы спасли мне жизнь, и я даже не знаю, как вас благодарить! – Она положила руку ему на локоть. – Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать со мной? Мне бы так хотелось познакомиться с вами поближе!

– Ничего не имею против, мадам, – галантно отвечал Деламар.

За его спиной Амалия и ее кузен только переглянулись и улыбнулись друг другу.

Несколько позже, в тот же день, Амалия сидела у себя в каюте над записной книжкой, в которой она вела свой краткий дневник. После ночи, которую девушке пришлось провести на ногах, она чувствовала сильную усталость, и даже победа, которую она одержала, уже не так радовала ее, как раньше. Подумав, Амалия обмакнула стальное перо в чернила и написала:

«30 ноября. Пропустила один день в своих записях. Преступники – Феликс Армантель и Ортанс Эрмелин – разоблачены, но, так как Ортанс была убита случайным свидетелем, под суд пойдет один Феликс. Великий сыщик Деламар принимает поздравления. Теперь осталось только внести ясность в одну деталь, которая не имеет для следствия принципиального значения, а для меня очень важна».

Амалия захлопнула записную книжку, вызвала Марианну и велела принести себе чашку крепкого кофе. В дверь постучали, и на пороге показался второй помощник Марешаль.

– Я просто хотел напомнить, мадам… Похороны мадам Ортанс состоятся через час. Наверное, вы не пожелаете на них пойти…

– Я приду, – ответила Амалия. – Спасибо, месье Марешаль.

Второй помощник поколебался.

– Месье Армантель просил разрешения присутствовать на похоронах… Я решил, что можно ему позволить.

– Вы все правильно сделали, месье Марешаль, – отозвалась Амалия. – Благодарю вас.

– Это мы благодарим вас, мадам Дюпон, – ответил помощник и, откланявшись, удалился.

Амалия допила кофе, поставила чашку на поднос и стала медленно натягивать перчатки. Сейчас ее больше всего интересовала та самая последняя деталь, о которой, вероятно, никто, кроме нее, не догадывался. Вновь мысленно перебрав все доводы, Амалия окончательно убедилась, что права, и решила: «Ну что ж… В конце концов, проще всего убедиться, спросив у нее напрямик». Она слегка взбила мех на воротнике пальто и вышла.

– Мадемуазель Сампьер у себя? Я бы хотела побеседовать с ней.

Луиза Сампьер лежала на диване, закинув руку за голову. Губы девушки были сжаты, глаза смотрели в одну точку. Амалия поздоровалась и сказала, что она от всей души надеется на то, что мадемуазель Сампьер оправдают.

– Не думаю, что вам на самом деле что-то грозит, – закончила Амалия.

Наконец-то Луиза удосужилась повернуть голову в ее сторону.

– Вы ведь пришли сюда вовсе не за тем, чтобы меня ободрить, мадам Дюпон, – колюче сказала девушка, и глаза ее сверкнули. – Разве не так?

– Я пришла сюда и за этим тоже, – спокойно возразила Амалия. – Но вы правы, я хотела задать вам один вопрос.

Луиза отвернулась.

– Что за вопрос? – спросила она безразличным голосом.

– Почему вы убили Ортанс? – тихо проговорила Амалия. – Я имею в виду истинную причину.

Некоторое время Луиза Сампьер молчала. Потом на ее бледных губах показалась едва заметная улыбка.

– Вот как… – сказала она. – Я так и думала, что кто-нибудь обязательно догадается.

– Вам нечего опасаться, – мягко промолвила Амалия. – Я не следователь, не официальное лицо. То, что вы мне скажете, останется между нами. – Она помедлила. – Вы ведь убили Ортанс из-за… Леонара?

Луиза отвернулась.

– Я была глупой девчонкой, – с усилием произнесла она. – Я жила в доме мадам Эрмелин, потому что мне некуда было деться. Не то чтобы она была злая или что-то такое – нет. Она могла целыми днями не замечать меня, а потом без всякой причины осыпать благодеяниями… то есть тем, что она считала благодеяниями. Ее сыновья были куда приятнее, чем она. Я с ними дружила. Гюстав учил меня ездить на лошади, а Кристиан познакомил с Ортанс, к которой он уже тогда был неравнодушен. У нее я и встретила Леонара. Он был… – Луиза улыбнулась. – Сложно описать, какой он был на самом деле, потому что все в нем было так… прелестно… Такой живой, задорный… как солнечный луч… Бабушка Бежар в нем души не чаяла. И не только она одна – все его любили. Все, кроме девушки, которую любил он сам… и мадам Эрмелин. Вот она его ненавидела.

– Из-за денег? – сказала Амалия, чтобы хоть что-то сказать.

– Конечно, из-за денег, из-за чего же еще, – зло ответила Луиза. – Но мне в ту пору не было дела до их дрязг. Я смотрела на него и думала: вот настоящий человек, не то что они все. Потому что он и был настоящий… добрый, смелый, красивый… Конечно, это было смешно – кто я была для него, в конце концов? А между тем я даже подружилась с Ортанс, чтобы иметь возможность почаще видеться с ним. Не то чтобы я рассчитывала на взаимность… я ни о чем таком даже не думала… Просто мне было двенадцать лет, и я впервые по-настоящему влюбилась… Вы ведь, наверное, знаете, как это бывает. А потом бабушка Бежар умерла… и… – Девушка умолкла и заслонилась рукой, чтобы скрыть слезы, бегущие по щекам. – Простите, мадам Дюпон… Мне до сих пор тяжело говорить об этом.