У папы был фланелевый черный лыжный костюм, в котором он ходил дома, и брюки с рубашкой, даже пиджака не было. У мамы – простенькие юбки и кофты. Красиво одевались лишь жены военных, которые смогли привезти с фронта кое-какие трофеи. Мой же папа вернулся с фронта с чемоданом книг.

Потом – детский сад. Маме стоило невероятных усилий устроить меня в детский сад от Министерства связи. Она работала в то время на Центральном телеграфе, а сад находился недалеко от нашего дома на Сретенке, в Даевом переулке.

Свой сад я всегда вспоминаю с огромной теплотой и любовью. Меня возили туда на троллейбусе, надо было проехать несколько остановок. Это само по себе уже интересное путешествие. Иногда, когда папа опаздывал на работу, он брал такси, и тогда я сидела на заднем сиденье у окна и чувствовала себя просто королевой.

В саду у нас была по тем временам необыкновенная жизнь. Мы выступали на радио и даже на телевидении. Тогда пользовались необыкновенной популярностью детские концерты.

Их записывали на радио или телестудии, а потом транслировали. Все умилялись, слушая детские стихи и песенки. Я помню, как нас с детским садом возили в телестудию, тогда ещё на Шаболовке, где мы долго репетировали, а потом наш концерт в записи показывали по телевизору.

У нас дома был маленький чёрно-белый телевизор «КВН-49». Свое название он получил по первым буквам фамилий его создателей: Кенигсон, Варшавский, Николаевский – 1949 год.

Его экран был величиной с ладонь, и, чтобы что-то разглядеть, перед экраном располагалась линза – это большая емкость, наполненная водой и увеличивающая изображение.

Оно было нечётким, каким-то размытым, воду приходилось часто менять, но всё равно это было необыкновенное ощущение, что можно увидеть на экране телевизора и новости, и кино, и спектакль. Все соседи пришли тогда посмотреть на меня, это было незабываемо, концерт шёл в записи, и я сама могла увидеть себя, сидя перед экраном.

Летом нас с детским садом вывозили на дачу. Я очень скучала там без родителей. Навещать детей не разрешали. Однажды мы заболели дизентерией, и нас всех отправили в инфекционную больницу. Это было целое событие. Я помню маму с папой, которые каким-то чудесным образом проникли ко мне в палату.

Из неприятных воспоминаний остался на всю жизнь запах жидкого рыбьего жира, который нам давали пить чайными ложками, и мы, морщась, глотали этот противный, вонючий липкий раствор.

В саду была интересная, насыщенная жизнь – праздники, интересные детские книги, музыкальные занятия. Дети были одеты скромно – у всех и мальчиков и девочек были чулки, которые крепились резинками к специальному детскому лифчику.

У мальчиков – короткие штанишки на лямках, у девочек – байковые платьица и фартучек, чтобы выглядеть опрятно или кармашек на тесёмочке, чтобы можно было положить туда носовой платочек. Никаких колготок и в помине не было.

После сада все бежали играть во двор. Это был целый мир – непознанный и огромный. Дружили дети разных возрастов, но, конечно, подростки не принимали нас, малышей, к себе, и было большой честью, если тебе доверяли подержать прыгалки или брали в игру.

Хорошо помню те детские игры, в которые мы играли во дворе. Я очень любила подвижные игры – это «штандор», надо было подкинуть высоко мяч и выкрикнуть чье-то имя, тот человек должен был мяч поймать, а все остальные разбежаться.

Любимым занятием также было прыгать через верёвочку или в классики, но это уже позже в школе. Играли в «сыщик, ищи вора», мальчишки в лапту, в рассшибалочку, в казаки-разбойники, летом до самой темноты никто не хотел уходить домой.

Или все садились на длинной скамье около дома и играли в садовника: «Я в садовниках родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме…», еще играли в «колечко, колечко, выйди на крылечко…». Мальчишки лазили по крышам сараев, играли в войну, индейцев.

Всё мое детство было безоблачным и красивым. Оно мне всегда представляется солнечным, радостным и счастливым. Тогда мне казалось, что по-другому и не бывает.

В воскресенье – а это был в то время единственный выходной день – мы ходили гулять на Выставку достижений народного хозяйства. Тогда она называлась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, потом её переименовали в Выставку достижений народного хозяйства, а теперь – это ВВЦ, Всероссийский выставочный центр.

Выставка в те годы была действительно центром научной и производственной мысли. С детства осталось ощущение причастности к тому большому и нужному делу, которое делала вся страна. На входе из всех репродукторов звучала громкая бравурная музыка, а дикторы с нескрываемой гордостью и торжественностью в голосе рассказывали об успехах учёных, производственников, земледельцев, строителей, людей всех специальностей нашего тогда многонационального государства.

И как было не проникнуться всем этим величием страны! Звучали песни, стихи, здравицы в честь победителей, стахановцев, передовиков производства. Мне, конечно, не так интересны были крупномасштабные производства, но вот посмотреть на откормленных, вычищенных животных в павильонах «Животноводство» или «Коневодство» было, безусловно, интересно.

На выставке находили свое отражение все достижения того времени и в области культуры, и науки, и производства. Это было время славы и величайшего подъема СССР. Мне очень нравились павильоны «Хлопок», «Цветоводство и озеленение». Там давали потрогать и понюхать цветы, показывали то, что можно сделать из хлопка, как развивается шелкопряд.

У меня и сейчас перед глазами эти картины. Павильоны и снаружи, и внутри были очень красиво отделаны. Играла музыка, демонстрировали фильмы и печатную продукцию той союзной республики, которую данный павильон представлял.

Сразу становилось понятно, чем славилась эта союзная республика. И конечно, знаменитый фонтан «Дружба народов», который символизировал как раз именно братство этих сестёр-республик. Он блестел на солнце, словно был сделан из настоящего золота, и я хорошо помню свои первые детские впечатления от этого великолепия.

А в это время в стране газеты писали… (материал взят из интернета).