Мне очень хочется рассказать о своей семье. О моих родителях и близких. После смерти мамы я нашла её дневники, посвященные близким ей людям – родителям, сестрам, мне и моим детям.

Моя мама родилась в 1923 году. Надо сказать, что почти всё её поколение погибло во время войны. Из сверстников остались живы лишь единицы. У моей бабушки было девять человек детей. В живых осталось только четыре сестры – мои любимые тетушки Ксения, Полина, Антонина и последняя, самая младшая, была моя мама Зинаида.

Сначала семья жила в Москве, а потом все уехали в деревню, потому что жизнь в Москве была голодной и холодной. Все жили в деревне Ильино Можайского района. Мама пишет, что очень любила свою бабушку Ульяну. Её совсем крошкой подбросили к добрым людям, и никто не знал ничего об её настоящем происхождении. Но в семье всегда жила легенда о том, что она была незаконнорожденной дочерью богатого помещика и простой крестьянки.

Эта красивая легенда всегда давала широкий простор моей фантазии, и я представляла себя то наследницей графа Шереметева, то ещё какого-либо богатого помещика. Да ещё и фамилия Шлыкова заставляла задуматься, а не родственники ли мы известной актрисы Шереметевского театра Татьяны Шлыковой – Гранатовой – близкой подруги Прасковьи Ковалёвой-Жемчуговой – супруги графа Шереметева (мамина девичья фамилия Шлыкова).

Прасковья рано умерла, родив графу сына, и её верная подруга помогала в воспитании и сына, а потом и внука графа.

И тогда становилось понятно, почему у нас все в семье такие красивые и талантливые.

Во время войны мама оставалась в Москве. Она училась в техникуме связи и потом всю жизнь проработала в одном месте – в Центральном телеграфе в Москве.

Она пишет, что страшнее всего было в октябре 1941, когда враг активно наступал, а из Москвы всех срочно эвакуировали. Но она не могла бросить престарелых родителей.

Первые месяцы все жители, оставшиеся в Москве, рыли окопы, гасили зажигалки на крышах. Во время бомбёжек и воздушной тревоги бежали в бомбоубежище, чаще всего в метро. Есть было нечего.

Когда немцы отступили от Москвы, стало немного легче. Ходили по деревням менять вещи хоть на какую-нибудь еду. Хлеб давали по карточкам: мама как студентка техникума получала триста граммов на день, её работающие сестры по пятьсот граммов.

Хлеб съедали сразу, а потом голодали до следующего дня. Очистки от картошки не выбрасывали, их смешивали с мукой и пекли оладьи. В 1943 году мама окончила техникум связи, и её взяли на работу в Центральный телеграф. Работали в три смены, в подвале, там было очень страшно, всюду бегали крысы. Тогда было военное положение, за опоздание на работу на двадцать минут могли посадить на два года в тюрьму.

Зато какой праздник был, когда закончилась война! Все вышли на улицу, спешили на Красную площадь, плакали, обнимали и целовали друг друга!

В 1950 году мои будущие родители познакомились и поженились. В 1951 году родилась я – единственная и потому любимая дочь.

Теперь о папиной семье. Папа родился в 1924 году в небольшом провинциальном городе Киржач Владимирской области.

У моей бабушки Веры было трое детей, когда скоропостижно скончался её муж, и она осталась одна с тремя малышами. Старший сын – мой папа Николай, ему тогда было всего четыре года, средний брат Алексей – два с половиной года и самая младшая дочка Надежда – ей всего девять месяцев.

Как бабушка выжила, сказать трудно. От дедушки осталась только одна фотография, где он в форме царского офицера, и надо сказать, очень красивый. К сожалению, я не знаю подробностей из жизни моего дедушки, не знаю совершенно его семьи.

Знаю только, что бабушка была из большой многодетной семьи, их было семь девочек в семье, и моего прадеда больше всего волновало, как их всех выдать замуж, но, тем не менее, все устроились по жизни.

Бабушка была прекрасная портниха и обшивала весь город. Папа, как самый старший мужчина в семье, помогал как мог. Он бегал к клиенткам и говорил, когда приходить на примерку. Потом бабушка научила его самым азам шитья, и он сам подшивал подол, пришивал пуговицы.

Папа в четыре года сам научился читать. Он ходил в детскую библиотеку, брал книгу, прочитывал её по дороге, не успев дойти до дома, возвращался и брал следующую. Библиотекарь не верила, задавала вопросы по тексту, а он всё правильно отвечал.

Эту любовь к книгам он пронёс через всю жизнь, и я унаследовала от него эту тягу к печатному слову и теперь могу гордиться тем, что сама пишу книги и стала членом Союза писателей России.

Папа был настолько неприхотлив в жизни, что окружающих это очень удивляло. Он мог идти по улице и читать на ходу книгу. Его не интересовали материальные блага, он никогда сам не покупал себе одежду или обувь. Все это за него делала моя мама.

У него, к счастью, была стандартная фигура, и мама покупала без примерки и костюмы, и рубашки, и ботинки. К еде он тоже относился без особого разбора. Ел все, что мама готовила, и всегда хвалил. Эта его увлечённость всегда вызывала у меня чувство здоровой зависти.

Человек всю свою жизнь занимался тем, что ему было интересно. У папы всего одна запись в трудовой книжке – научноисследовательский институт радио. Он там проработал более пятидесяти лет.

При этом круг его интересов был очень широк – он знал семь иностранных языков, читал газеты на этих языках, разбирался в медицине, технике, любил читать о научных открытиях в любой области знаний. Любимыми его журналами были «Наука и жизнь» и «Эврика». Тогда выходили такие журналы.

Папа ушел добровольцем на фронт в 1942 году после окончания школы и воевал всю войну, будучи разведчиком и связистом. Он прошёл всю Европу и дошёл до Берлина. С войны он привез чемодан книг. Я все это пишу не просто, чтобы показать скромность моих родителей, я хочу сказать, что время было такое, и люди были совершенно по-другому воспитаны, и ценности были другие.