— Тебе было одиннадцать. Прости, что не ответил тебе взаимностью, — черт, это совсем не то, что я хотел сказать.

— Ты сейчас смеешься надо мной?

— Это ирония, — возражаю я. — Просто пытаюсь понять, почему ты так просто отказываешь от меня?

— Просто? — она изумленно смотрит на меня, в изумрудных глазах штормит океан ярости. — Ты считаешь, что это просто?

— Я целый год живу, как на вулкане, пытаясь не давить на тебя, быть примерным мужем и отцом, терплю перепады твоего настроения, делаю все, чтобы сократить пропасть, выстраиваемую тобой между нами с завидной регулярностью. Что еще я должен сделать, чтобы доказать, что только ты и Кеннет есть в моей жизни? Хорошо подумай, прежде чем ответить, и имей в виду, что я никогда не позволю тебе уйти. Если понадобится, я выставлю охрану по периметру и буду держать под замком до тех пор, пока ты не повзрослеешь.

Возможно, угрозы и ультиматумы не лучший выход из наших разногласий, но она должна четко понимать, что никакой другой жизни вне стен нашего с ней дома не будет. Просьба отпустить ее — вверх абсурда и глупости.

— Я уже сказала, что мне нужно, Джером, — подавленно отзывается Эби, словно мои слова не произвели на нее должного впечатления.

— Все это у тебя есть, — в сердцах бросаю я.

— Тогда почему ты не можешь сказать вслух? — ее взгляд застывает на моем лице в напряжённом ожидании. Я качаю головой, отступая назад.

— Потому что я больше не верю в слова.

— Но просишь поверить тебе на слово, — горько напоминает Эби, — Джером, у тебя было достаточно времени для того, чтобы понять, чего ты хочешь. От меня, от нас, но я всегда знала, чего хочу. Еще задолго до того, как мы снова встретились, я каждый год под рождество загадывала одно и то же желание. И оно сбылось, как всегда, в искажённом свете. Ты мой, но только формально.

— Я твой во всех возможных смыслах, Эби, но у тебя не хватает смелости принять свой рождественский подарок.

Она судорожно вздыхает, опуская руки и непроизвольно глядя на свое обручальное кольцо. Мой словарный и моральный запас иссяк. И если она действительно любит меня, то поймет все, что я пытался сказать. Я подхожу к столу, забираю свой пиджак со спинки стула и направляюсь к выходу.

— Ты уходишь? Сейчас? — с горечью спрашивает Эби дрогнувшим голосом. Я останавливаюсь. Собираясь ответить, но она опережает: — Ну и катись в свой офис. Старается он! Двенадцать часов твоего времени принадлежит корпорации, которую ты хотел когда-то уничтожить.

Я медленно разворачиваюсь, окидывая Эби сдержанным взглядом. Ее лицо пылает от гнева, в глазах стоят слезы. Она потрясенно вздыхает, когда я улыбаюсь ей открытой спокойной улыбкой. Эби сказала, что любит меня, а со всем остальным дерьмом мы справимся.

— Уничтожение, малышка, тоже требует немало времени и сил. Но я не собираюсь возвращаться в офис сегодня, я хочу подняться к сыну и быть рядом, когда он проснётся.

Эби не отвечает, часто моргая и растерянно глядя на меня. Моя улыбка становится шире и, подмигнув застывшей в изумлении жене, беспечной походкой направляюсь к лестнице.

Я бы мог изобразить удивление, когда посреди ночи Эби осторожно открыла дверь нашей спальни, в которой не появлялась много месяцев, но выбрал немного другую тактику. Я знал, что она придет, и интуиция меня не обманула… на этот раз. Предполагаю, что решение далось ей непросто, и она весь вечер провела в раздумьях и сомнениях, но раз она здесь, значит, мне удалось донести ей самое главное, произнесенное между слов. Больше никаких клятв и обещаний. Они не нужны, когда двое чувствуют друг друга. Однако я не забыл целый год мучений, которым она меня подвергла, и упорно игнорирую ее присутствие, сосредоточенно изучая отправленные на согласования контракты в ноутбуке.

Эби бесшумно входит, прикрывая за собой дверь, и неуверенно движется к кровати. Боковым зрением замечаю, что она одета во что-то шелковое, нежно-розовое, струящееся, темные волосы с белыми прядями распущены по плечам, на ногах плюшевые тапочки. Сердцебиение учащается, тело сковывает ставшее привычным адское напряжение, но я усиленно сохраняю образ погруженного в работу мега-важного парня.

Эби шумно вздыхает, пытаясь привлечь к себе внимание. Ее взгляд настойчиво блуждает по мне, но я непоколебим и хладнокровен, как гребаный айсберг. Еще пару шажочков, и она останавливается у края кровати. Робко топчется на месте несколько секунд и, осмелившись, скидывает с себя шелковый халатик. Я прячу улыбку, вспоминая, сколько раз Эби брала меня этим трюком. Вжимаюсь спиной в подушки, опуская голову ниже, когда чувствую, как прогибается кровать. Неужели? Ей пришлось выпить, чтобы решиться, или на этот раз она сознает в полной мере что делает? Невольно принюхиваюсь, пытаясь уловить пары алкоголя, но от нее пахнет клубничной зубной пастой и гелем для душа с морскими нотками. Девушка, сбежавшая со своего острова за парнем, которого сама себе придумала, мысленно улыбаюсь я. Сумасбродная упрямая дикарка, такая же непокорная, как океан, и непредсказуемая, как соленый ветер, горячая, как солнце, которое зачем-то прячет от меня столько времени. Мне никогда не понять и не разгадать ее мысли. Она удивляет меня каждый раз, когда я вижу ее. С первой встречи Эби пыталась меня соблазнить, даже когда я не хотел… хотя, черт, я хотел всегда, но не был готов и сомневался. Она упорно штурмовала меня снова и снова, а потом так легко сдалась. Чего испугалась, глупая?

Подползая ко мне на коленях (а я уверен, что она делает это невероятно сексуально. Жаль, что не могу посмотреть), Эби решительно опускает крышку ноутбука, убирая его в сторону. Облокотившись на подушки, я поднимаю голову, встречая ее слегка растерянный, робкий взгляд. Она прекрасна в своем смущении. Эби скидывает с меня одеяло и забирается верхом.

— Чем обязан подобной чести, Эби? — прочистив горло, невозмутимо спрашиваю я. Обхватив ладонями тонкую талию, удерживаю над собой, чтобы не позволить ее соблазнительной заднице елозить по моей эрекции, натянувшей пижамные штаны. Во-первых, я не уверен, что переживу и не выкину белый флаг через пару минут после соприкосновения с ее телом, а во-вторых, мне нужно убедиться, что она хорошо подумала, и это не очередная сумасбродная выходка или