Это были полароидные снимки Кэти: голой, в черных кровоподтеках, скорчившейся на полу.

– Они убили Кэти, – заявил он, раскладывая перед ней фото. – Ты это знаешь. И я знаю. Мы должны заявить в полицию. Твоя мать психопатка, и отец тоже не в себе.

– Откуда они у тебя? – спросила Никки.

– Стащил у твоей мамы.

Никки не могла оторвать глаз от снимков. И не знала, что отвечать.

– Я отдам их полицейским, – продолжал Шейн. – Ты со мной?

Никки, хоть и перепугалась, ответила:

– Хорошо. Давай.

Они принялись рассуждать о том, когда это лучше сделать: надо было придумать, что они предпримут после того, как полиция арестует Шелли и Дэйва. Никки сказала Шейну, что она с ним. Она хочет, чтобы мать посадили в тюрьму. Хочет, чтобы та заплатила за все, что творила с ними – особенно с Кэти.

Окровавленный снег. Удары по голове. Душ с потоками крови. Отвратительная вонь той жижи, которую мать заставляла Кэти пить.

– Я ненавижу мою маму, – сказала она Шейну.

– И я, – кивнул он.

Отлично. Они обо всем договорились.

Шейн всегда был ее союзником. Она соглашалась со всем, что он говорил, но в душе все равно переживала. «Что если в полиции нам не поверят?»

Шейн засунул фотографии обратно в мягкую игрушку.

– Это наши доказательства, – сказал он.

Никки продолжала обдумывать их план и возможные последствия. Она хотела поступить в колледж и зажить счастливо где-нибудь подальше от Реймонда. Хотя мать и лишила ее самоуважения, что-то внутри подсказывало Никки, что у нее все получится. Правда принесет ей облегчение и исправит то, что Шелли натворила. С этим не поспоришь. Потом она вспомнила про своих сестер, которые окажутся в приюте. Что с ними будет? Кому их передадут дальше – родственникам? В приемную семью? Не окажутся ли они в худшем положении, чем сейчас? Тори все обожают, она вполне счастлива. Сэми справляется с материнским обращением куда успешней, чем сама Никки. Она не раскачивает лодку. Им с Шейном приходится нелегко, но все-таки сейчас не так ужасно, как раньше.

Никки не могла уснуть всю ночь, размышляя над планом Шейна. Она не хотела, чтобы он их выдавал. Не хотела, чтобы их семья распалась.

На следующее утро Никки пришла к матери. Сердце у нее сжималось.

– Мама, у Шейна есть фотографии.

Шелли оторвалась от того, чем была занята, и окинула Никки взглядом.

– Какие фотографии?

– Кэти.

Шелли взорвалась:

– Где?

Она подскочила к Никки и схватила ее за плечи.

– В его комнате, – ответила та, отступая на шаг. – В плюшевом медведе.

Никки сразу поняла, что совершила непоправимую ошибку. Как бы ей хотелось забрать свои слова назад! Она снова увидела у матери тот взгляд – акулы, вышедшей на охоту. Как у собак, которых Шелли привязывала к деревьям и говорила детям, что с ними все в порядке. Им тоже не помешает день-другой поголодать.

Яростный. Ожесточенный. Хищнический.

Больше двадцати лет после того дня Никки пыталась понять, что заставило ее донести матери на Шейна. Она любила его. Считала своим братом. Разделяла его ненависть к Шелли и Дэйву. Оба они хотели, чтобы их родители оказались за решеткой. Если кто и заслуживал сидеть в тюрьме, так это они. И не только за то, что делали с собственными детьми. А в первую очередь из-за Кэти.

Она раз за разом спрашивала себя, почему предала Шейна.

«Я не хотела, чтобы он попал в неприятности, – говорила Никки. – Просто очень боялась, что, если он расскажет, все узнают, что произошло. Я не сказала, что он собирается отнести фотографии в полицию. Сказала только, что они у него есть».

Шелли тут же почувствовала опасность и позвонила Дэйву, как только узнала от Никки про фото. Сначала муж даже не понял, о чем она говорит.

Это только сильнее вывело Шелли из себя.

– Я тебе говорю, что у него есть фотографии Кэти, – повторила она. – Фотографии, которые он собирается отнести в полицию. Нам надо срочно их найти!

– А что там, на фотографиях? – уточнил Дэйв.

– Думаю, там она мертвая. Это полароиды. Представь, что про нас подумают! Мы не сделали ничего плохого, но такие снимки… они нас пустят ко дну. Черт побери, ты должен их найти!

Дэйв валился с ног, когда добрался до дома из Уиндбей. Но мысль о том, что у Шейна есть доказательства случившегося с Кэти, придала ему сил. Он начал поиски, едва ступил за порог, но плюшевого медведя нигде не было. Дэйв обыскал все сараи, даже раскопал кое-какие места во дворе, где Шейн, по его мнению, мог спрятать фото. Шелли тем временем перерывала дом.

Фотографии они так и не нашли.

И Дэйв вызвал к себе Шейна.

Никки услышала крики, доносившиеся из сарая. Кричала ее мать. Потом к ней присоединился отец. Голоса были такие громкие и злые, что ей стало страшно. Между криками взрослых время от времени до нее доносились возгласы Шейна.

Они напоминали стоны животного, которое бьют. Электрическим проводом. Рукоятью лопаты. Кулаком.

– Что ты задумал, а, Шейн? – орала Шелли. – Ты, неблагодарный кусок дерьма! Мы не позволим тебе разрушить нашу семью! Сестры не попадут по твоей вине в какой-нибудь сраный приют, куда государство их вздумает отправить!

– Нет! – стонал в ответ Шейн.

– Ты собирался нас выдать! – подхватил Дэйв. – Хотел всех нас сдать полиции. Ты, мелкий говнюк! Как тебе такое в голову пришло?

Так тянулось долго. Очень долго. Потом наступил тишина.

В следующий раз, когда Никки увидела Шейна, он был весь сине-черный.

– Они всю душу из меня вытрясли, – сказал Шейн. – Из-за фотографий Кэти.

– С мамой всегда так, – ответила Никки. – Мне так жаль! Честное слово, я очень сожалею.

Никки чувствовала себя виноватой за то, что произошло, хотя, насколько ей было известно, Шейн не знал о ее предательстве.

«Это была моя вина», – говорила она впоследствии, принимая на себя ответственность за случившееся.

Шелли продолжала свои атаки.

– Что мы будем делать с Шейном? – раз за разом спрашивала она мужа.

Дэйв знал: она имеет в виду, что он будет делать с племянником. Она хотела, чтобы муж разделался с подростком, который стал для него как сын.

Каждый раз, когда Дэйв приезжал домой, Шелли заговаривала с ним об убийстве. И пока он сидел в ступоре от того, что не знал, как положить этому конец и как ее утихомирить, она выдвигала собственные предложения.

– Все должно выглядеть как несчастный случай, – внушала Шелли ему.