И он подтвердил.

Дэйва приговорили к пятнадцати годам лишения свободы.

А дальше настала очередь Шелли.

Прокурор округа Пасифик сообщил семьям жертв, что обвинить ее в убийстве первой степени не получится. Тело Кэти не было обнаружено. Никаких костей и праха под кроватью. По результатам аутопсии Рона нельзя было сказать, подвергался ли он насильственным действиям – и от кого. С учетом состояния его останков сделать вывод о точной причине смерти не представлялось возможным. Однако те, кто защищал интересы Кэти и Рона, утверждали, что это дело представляло слишком серьезную угрозу для властей штата, чтобы более тщательно расследовать его.

Никки, Сэми и Тори знали, что их мать умна и изворотлива, так что ни в коем случае не возьмет на себя вину за все, что натворила.

За кипяток.

За отбеливатель.

За недели в насосной.

За голод.

За раздевание.

В ее глазах все было ложью или намеренным искажением фактов.

Спустя десять месяцев после ареста Шелли заключила со следствием так называемую «сделку Элфорда». Это довольно оригинальное изобретение: при такой сделке подсудимый признает свою вину и одновременно настаивает на невиновности. Она позволяет и защите, и обвинению сохранить лицо – и деньги, – избежав судебного процесса, который практически наверняка закончился бы обвинительным приговором. По сути, эта сделка спасла власти округа Пасифик от большого скандала. Пресса немедленно пронюхала бы о том, что полиция не уделила достаточного внимания заявлению о преступных деяниях Шелли и Дэйва. А ведь Рон практически наверняка остался бы жив, если бы офис шерифа активнее взялся за расследование по тому делу. Да и Мак, скорее всего, прожил бы дольше.

В конце концов стороны сошлись на предположительном приговоре к семнадцати годам тюрьмы.

На вынесении приговора два месяца спустя Шелли выглядела подавленной. Ее волосы, некогда ярко-рыжие, висели спутанными прядями, в которых соломенные оттенки мешались с сединой. Тюремный оранжевый комбинезон был ей сильно велик.

Никто из членов семьи не пришел ее поддержать.

Перед оглашением приговора она еще раз обратилась к суду. Ее слова перемежались всхлипами и слезами.

«В этой тюрьме, в этом зале суда и в этом городе, – говорила она, – и везде, где обо мне говорят, меня называют ужасным чудовищем. Но это неправда. Да, я совершила несколько ошибок. Кэти была моей подругой, и я очень ценила ее. Она всегда приходила ко мне на помощь. А я ей не помогла. Я не была с ней, когда она умирала. Меня не оказалось рядом».

Шелли пыталась свалить все на Шейна и Никки, заявляя, что это они, подростки, издевались над Кэти.

Она ни в чем не была виновата. Ни с Кэти. Ни с Роном.

«Я не признаю своей вины ни в убийстве, ни в намеренном причинении смерти. Но как мать я в ответе за то, что происходило у нас в доме. С Кэти там плохо обращались, и она умерла. Этого мне никогда не забыть и не пережить, и я это заслужила».

Судья выслушал обе стороны. Прокурор обратил его внимание на то, что дело оказалось очень запутанным, – очевидно, до конца выяснить все его обстоятельства так никогда и не удастся.

По «сделке Элфорда», в отличие от большинства других сделок с правосудием, от Шелли не требовалось признавать свою вину перед судом.

Однако она сильно удивилась, когда ее речь не произвела должного эффекта на судью. Тот не только не проникся к ней сочувствием, но и добавил пять лет к предполагаемому приговору. Шелли была поражена, когда суд приговорил ее к двадцати двум годам тюремного заключения за убийство Кэти Лорено второй степени и непредумышленное убийство Рона Вудворта.

Радости это никому не принесло. Но принесло удовлетворение.

Для женщины, которая всю жизнь стремилась контролировать окружающих и приказывала каждому, что и когда делать, это был подходящий приговор.

Более чем на двадцать лет Шелли Нотек лишалась возможности распоряжаться другими людьми.

Эпилог

Дэйв Нотек вышел из тюрьмы в 2016 году. Он живет на побережье, в штате Вашингтон и, несмотря на проблемы со здоровьем, работает посменно на рыбоконсервном заводе. Он очень похудел, и ему тяжело весь день держаться на ногах. Дэйв живет только ради дочерей, Тори и Сэми. Никки отказывается встречаться с ним, и он ее понимает. Дэйв говорит, что постоянно испытывает сожаления насчет своей роли во всем, что творилось в Лаудербек-Хаус и на Монахон-Лэндинг. Он знает, что они будут преследовать его до конца дней.

Никки не может ни простить, ни забыть. Но она продолжает жить и растит своих детей совсем не так, как растила ее мать. С любовью. С уважением. Она знает, что случившееся изменило ее жизнь навсегда, но предпочитает видеть в людях хорошее. Вот только с родителями ей это не удается. Никки заставляет себя не думать о матери. Она рассказала старшим детям, что их бабушка по материнской линии сидит в тюрьме, потому что совершила нечто очень плохое, но воздержалась от деталей. У нее до сих пор тяжело на сердце из-за того, что случилось с Шейном и Кэти. Она продолжает винить себя, не пытаясь оправдаться ролью жертвы.

Шелли Нотек выйдет из тюрьмы в 2022 году – на тот момент ей будет шестьдесят восемь лет. Она продолжает утверждать, что обвинительный приговор был вынесен ей по ошибке и что она сама не понимала, в чем суть «сделки Элфорда». Ни одна из дочерей не навещала ее с тех пор, как Шелли арестовали в округе Пасифик, но один из посетителей женской тюрьмы в Гиг-Харбор, штат Вашингтон, рассказывает, что волосы у нее совсем поседели и что она пытается побороть рак.

По крайней мере, Шелли так говорит.

Сэми, живущая в большом доме в Реймонде считает, что ее мать – «дурное семя», человек, зло в котором расцвело, благодаря сложившимся условиям. «Мне кажется, она никого не убила бы, если бы родилась в другой семье, в другом городе, вышла за более сильного мужчину, – рассуждает она. – Маме нравилось мучить людей. Со временем ее аппетиты только росли. Как-то так».

А что же отец? Сэми любит его, но ей каждый день приходится бороться с противоречивыми чувствами.

«Мне все равно, что делала моя мать и какое влияние она имела на него, – говорит она. – Даже если бы мама приставила мне к виску пистолет и приказала убить брата, я ни за что бы не выстрелила. И Никки тоже. Никогда. А отец послушался ее».

Тори, недавно получившая новую работу, время от времени тоскует по любящей матери. Она не скучает по Шелли – просто нуждается в материнской любви. К счастью, сестры сумели заменить ей мать. Со временем Тори удалось наладить отношения с отцом, и она даже отпраздновала с ним вместе прошлое Рождество, но с Шелли не желает иметь ничего общего.

Хотя мать и пыталась с ней связаться.

Она писала Тори через Сэми после того, как ее посадили в тюрьму, насколько ее радует мысль, что у младшей дочки есть люди, которые ее любят и готовы позаботиться о ней.