собирался лгать Каннингему, но ничто не мешало озвучить альтернативную правду.

— Как я уже сказал, более половины здешних поселенцев — католики. И хотя за неимением лучшего они придут послушать меня, уверен, они бы с удовольствием послушали вас. Учитывая некоторое свободомыслие в моей семье, — он пренебрежительно дернул плечом, — думаю, людям будет полезно услышать разные точки зрения.

— Так и есть, — раздался позади тихий веселый голос. — В том числе и голос Христа, говорящий в их сердцах.

Каннингем снова уронил уголек.

— Миссис Мюррей, — сказал он с поклоном. — К вашим услугам, мэм!

При взгляде на Рэйчел Мюррей у Роджера всегда становилось легче на душе, а завидев ее здесь и сейчас, он захотел рассмеяться.

— Привет, Рэйчел, — поздоровался он. — Где твой малыш?

— С Брианной и Дженни. Аманда пытается научить его слову «кака», под которым, насколько я понимаю, она имеет в виду экскременты.

— Ну, вряд ли у нее выйдет научить его слову «экскременты».

— Точно. — Рэйчел улыбнулась ему, потом Каннингему. — Брианна сказала, ты здесь с капитаном улаживаешь дела насчет нового молельного дома, поэтому я решила, что мне стоит присоединиться к разговору.

На ней было светло-серое ситцевое платье и темно-синий фишю[80]. Подобное сочетание придавало ее глазам темно-зеленый оттенок.

Каннингем, хотя и вел себя галантно, выглядел несколько смущенным. В отличие от Роджера, который, правда, тоже удивился.

— То есть ты хочешь воспользоваться часовней? Для… гм… собраний?

— Разумеется.

— Подождите… Вы имеете в виду собрания квакеров? — Капитан нахмурился. — Сколько квакеров в настоящее время живет в Ридже?

— Всего один, насколько мне известно, — сказала Рэйчел. — Хотя полагаю, Огги тоже считается. Значит, два. Но у Друзей нет понятия кворума, и ни один Друг не станет возражать против гостей на рядовом собрании. Йен и Дженни — я говорю о своем муже и его матери, капитан, — наверняка присоединятся, да и Клэр с Джейми придут. Естественно, Роджер с Брианной приглашены, и ты тоже, Друг Каннингем, со своей матушкой.

Она одарила капитана улыбкой, и он невольно ответил тем же, потом смущенно кашлянул и сильно покраснел. Решив, что Каннингему поплохело от подобного церковного единения, Роджер вмешался:

— Когда бы ты хотела проводить собрания, Рэйчел?

— В Первый день. То есть в воскресенье, — пояснила она Каннингему. — Мы не используем языческие названия. Время суток не имеет значения. Мы не станем возражать против любых договоренностей, к которым вы пришли.

— Языческие? — ужаснулся Каннингем. — По-вашему, «воскресенье» — языческий термин?

— Ну, разумеется, — уверенно заявила Рэйчел. — Английское «Sunday» означает «день солнца» и отсылает к древнеримскому празднику «dies solis», который затем в староанглийском языке превратился в «Sunnendaeg». — Она чуть усмехнулась Роджеру. — Согласна, звучит не столь язычески, как «Tiwesdaeg», то есть вторник, получивший название в честь скандинавского бога войны. Но тем не менее. — Рэйчел взмахнула рукой и повернулась, чтобы уйти. — Сообщите мне, в какое время вы оба собираетесь проповедовать, и я все устрою соответствующим образом. И, конечно, мы поможем с возведением здания.

Мужчины молча смотрели, как она скрылась среди дубов.

Каннингем взял еще один кусочек угля и рассеянно потер его между большим и указательным пальцами. Роджер вспомнил, как однажды в Пепельную среду ходил с Брианной на службу в церкви Святой Марии в Инвернессе. Священник опустил палец в горку пепла на блюдце (по словам Бри, он остался от сожжения пальмовых ветвей с прошлогоднего предпасхального воскресенья[81]), а затем начертил крест на лбу каждого прихожанина и прошептал: «Помни, человек, что ты прах и в прах возвратишься»[82].

Когда очередь дошла до него, Роджер встал. Он отчетливо запомнил странное зернистое ощущение от пепла и одновременно нахлынувшие чувства тревоги и смирения.

Почти как сейчас.

23

Ловля форели в Америке, часть вторая

Несколько дней спустя

Зеленовато-желтая, как опадающий лист, муха мелькнула в воздухе и опустилась на воду среди расходящихся от рыбы кругов. Секунду или две она держалась на поверхности, а затем с крошечным всплеском исчезла, схваченная прожорливыми челюстями. Роджер резко дернул удилище, подсекая добычу, но в этом не было необходимости: сегодня голодная форель набрасывалась на все подряд. Рыбина так глубоко заглотила крючок, что оставалось только с усилием вытянуть ее из воды.

И все же форель, отливая серебром в последних лучах солнца, боролась и норовила сорваться с лески. Роджер чувствовал ее силу, ярость и желание жить — несоразмерно большое для такой рыбы, — и его сердце тоже забилось мощнее.

— Кто тебя научил так закидывать удочку, Роджер Мак? — Тесть взял трепыхавшуюся на берегу форель и аккуратно ударил ее о камень. — Более ловкого движения я еще не видел.

Роджер скромно отмахнулся от комплимента, хотя и покраснел от удовольствия: Джейми не разбрасывался похвалой.

— Мой отец, — ответил он.

— Правда?

— В смысле — преподобный, — поспешил уточнить Роджер. — На самом деле он приходился мне двоюродным дедушкой. Он меня усыновил.

— Значит, он и есть твой отец, — улыбнулся Джейми.

У дальнего берега заводи Жермен с Джемом спорили из-за того, кто выудил самую большую рыбу. Поймали они порядочно, но складывали форель в общую кучу и теперь не могли определить, где чья.

— Ты ведь не думаешь, что я люблю Джема и Жермена по-разному из-за того, что первый — мой внук по крови, а второй — нет?

— Конечно, не думаю.

Глядя на мальчиков, Роджер и сам улыбнулся. Жермена, родившегося на год с небольшим раньше, отличало худощавое телосложение, как и обоих его родителей. Джем был широкоплечим, в деда. И в меня, — подумал Роджер, приосанившись. Оба мальчика сильно вытянулись. Под алым светом заходящего солнца их волосы вспыхнули рыжим — даже белокурая шевелюра Жермена.

— А где Фанни? Она их быстро помирит.

Двенадцатилетняя Фрэнсис порой выглядела намного младше своих лет, а иногда — поразительно старше. Девочка уже успела сблизиться с Жерменом, когда в Ридже появился Джем, и ее первоначальная настороженность к нему объяснялась страхом, что Джем отнимет у нее единственного друга. Однако Джем был душой компании, а бывший карманник Жермен умел найти подход к людям гораздо лучше любого одиннадцатилетнего мальчишки, и вскоре троицу повсюду видели вместе. Хихикая, они то удирали через кусты, спеша по каким-то таинственным делам, то вдруг появлялись во время пахтанья масла — слишком поздно, чтобы помочь со сбиванием, но как раз кстати, чтобы выпить стакан свежей пахты.

— Дженни учит ее вычесывать коз.

— Зачем?

— Хочу добавить