Летом 1900 года Баттиста Грасси отправился на равнину Капаччио. Жаркие дни только начинались, и анофелес был еще на болоте. К окошкам и дверям десяти маленьких домиков, принадлежавших станционным смотрителям и железнодорожным служащим, Грасси приделал проволочные сетки, настолько тонкие и густые, что самый ловкий и пронырливый занзароне не мог сквозь них пролезть. Затем, заручившись разрешением железнодорожного начальства и денежной поддержкой итальянской королевы, Грасси превратился в беспощадного надсмотрщика и бичующего фараона. Сто двенадцать человек – железнодорожников и их семейств – сделались его подопытными животными и обязаны были тщательно исполнять все, что он приказывал. Они должны были оставаться внутри дома в чудные, но опасные вечера; они должны были принимать все меры к тому, чтобы избежать укусов комаров. Немало пришлось Грасси с ними повозиться. Он осыпал их ругательствами; он соблазнял их денежной наградой, если они будут спокойно сидеть за своими ширмами; он ободрял их личным примером, приходя два раза в неделю в Альбанеллу – самое проклятое место – и оставаясь там ночевать вместе с ними за ширмами.

Вокруг защищенных сетками станционных домиков гудели и бились тучи занзароне. О, это был тяжелый год для них! Ничего не добившись, они бросались к не защищенным сетками домишкам соседней станции (где жили четыреста пятнадцать несчастных созданий!) в поисках добычи. И почти все эти четыреста пятнадцать мужчин, женщин и детей, живших на соседней станции, заболели малярией.

А со ста двенадцатью ночными пленниками было вот что: они целые дни проводили на дожде; они вдыхали тот воздух, который умнейшие люди тысячелетиями считали причиной малярии; они ложились спать после ужина; они делали все то, что выдающиеся врачи считали крайне опасным. Но по вечерам они честно оставались сидеть за своими ширмами. И за все это лето только пятеро из них заболели малярией, да и то это были все легкие случаи, может быть, только возвраты прошлогодней малярии.

«Теперь на этой проклятой станции Альбанелла, откуда за последние годы было вынесено такое множество гробов, можно жить так же безопасно, как в самой здоровой местности Италии», – радовался Грасси.

8

Вот как шла борьба Рональда Росса и Баттисты Грасси с коварным истребителем красных кровяных шариков, разрушителем жизненной энергии, уничтожителем людей, страшнейшим бичом южных стран – малярийным микробом. Эта борьба имела самые разнообразные последствия, о некоторых из них слишком долго рассказывать, а о некоторых, крайне прискорбных, не хотелось бы упоминать. Последствия были и хорошие, и плохие. В Италии и Африке, Индии и Америке появились плодородные поля и здоровые дети в тех местах, где недавно еще гудел и жужжал страшный анофелес, несущий разжижение крови и лязг зубов, печальное опустошение и смерть.

А есть Панамский канал.

Вот Рональд Росс, устраивающий, как он мечтал и надеялся, пышные и шумные банкеты…

Вот Рональд Росс, получивший Нобелевскую премию в семь тысяч восемьсот восемьдесят фунтов стерлингов за свое открытие, что серые комары переносят птичью малярию…

А вот Баттиста Грасси, не получивший Нобелевской премии и в настоящее время почти нигде не известный – кроме Италии, где он оказался вознесен до небес и получил звание сенатора. (И он не пропустил ни одного заседания сената до самой своей смерти.)

Все это пока еще не очень плохие последствия, хотя и несколько иронического характера.

Но вот перед нами снова Рональд Росс – человек, который на своем открытии о сером комаре, в сущности, начинал только учиться трудному искусству научного исследования, – обвиняющий Грасси в воровстве и шарлатанстве и заявляющий, что Грасси ничего почти не прибавил к его идее о том, что комары переносят человеческую малярию!

А Грасси, справедливо кипящий негодованием, пишет в ответ страстные и гневные статьи…

О чем же, в сущности говоря, могут спорить и ссориться между собой подобные исследователи, если так много еще осталось несделанного? Казалось бы, – так скорее всего случилось бы в художественном романе, – что они должны были или вовсе не замечать друг друга, или заявить: «Интересы науки выше и значительнее маленьких людей, которые ее делают!» – и продолжать дальше свои исследования на благо человечества.

Ведь настоящая борьба с малярией только начинается! Сейчас, когда я дописываю эту главу (прошло уже двадцать пять лет со времени прекрасных исследований Грасси), на внутреннем развороте газеты в уголке я читаю сообщение из Токио:

«Население островов Рюкю, лежащих между Японией и Формозой, быстро вымирает… Малярия – главная тому причина. В восьми деревнях Иеямской группы… за последние тридцать лет не родилось ни одного ребенка. В деревне Нозоко… единственной обитательницей осталась больная старуха».

1

С желтой лихорадкой история развивалась совсем иначе – тут не было никаких споров и шумихи.

Все признавали, что Уолтер Рид – глава комиссии по борьбе с желтой лихорадкой – был чрезвычайно вежливым и порядочным человеком, что он отличался мягкостью характера и крепкой логикой; не вызывало также ни малейших сомнений, что он был просто вынужден рисковать человеческими жизнями – хотя бы уже потому, что животные вообще не болеют желтой лихорадкой.

Кроме того, бывший дровосек Джеймс Кэррол всегда был готов отдать свою жизнь, чтобы доказать точку зрения Рида, и он был не очень щепетилен в отношении чужой жизни, когда нужно было решить какой-нибудь вопрос, пусть и не первостепенной важности…

Все кубинцы (которые там проживают и должны это знать) единогласно признают, что американские солдаты, добровольно взявшие на себя роль морских свинок, поступили как настоящие герои. Все американцы, которые были тогда на Кубе, сходятся во мнении, что испанские иммигранты, добровольно ставшие подопытными свинками, были не герои, а корыстолюбцы, – разве не получил каждый из них по двести долларов золотом?

Можно, конечно, искренне возмущаться фактом трагической гибели Джесси Лэзира, но тут уж была его собственная вина: зачем он не согнал комара со своей руки, а дал ему насосаться крови? И потом, надо сказать, что судьба была чрезвычайно благосклонна к нему после его смерти: ведь правительство Соединенных Штатов назвало его именем артиллерийскую батарею в балтиморском порту – это что-нибудь да значит! А помимо того, правительство было более чем внимательно к его жене: вдова Лэзира получила пенсию 1500 долларов в год. Как видите, все в порядке и спорить больше не о чем. Можно с легким сердцем рассказывать увлекательную историю о желтой лихорадке, но при этом нужно еще добавить: эта история абсолютно необходима для книги об охотниках за микробами. Она подтверждает пророчество Пастера! Из своей великолепной гробницы на парижском кладбище Пастер мог бы наконец заявить миру: «Не я ли это говорил?» Ибо к 1926 году все оставшиеся на свете микробы желтой лихорадки могли бы уместиться на шести булавочных остриях, а через несколько лет этой заразы не будет и в помине – она совершенно исчезнет, как исчезли динозавры, если только не останется где-нибудь в качестве трофея, полученного Ридом в его замечательных опытах с испанскими иммигрантами и американскими солдатами…