Это было грандиозное наступление объединенными силами, решительный наскок на желтого негодяя. Сражение вела странная разношерстная команда, а зачинщиком его был презабавный старик с роскошными бакенбардами в виде бараньих котлеток, доктор Карлос Финлей, высказавший поразительно верную догадку, но в то же время бывший ужасным путаником и у всех добрых кубинцев и мудрых врачей слывший за «старого полоумного теоретика». «Безумный сумасброд Финлей», – говорили про него.

Каждый предлагал свой собственный «вернейший» способ борьбы со страшной смертоносной эпидемией, но все эти «вернейшие» способы противоречили один другому. «Необходимо окуривать шелковые, атласные и бархатные ткани всех уезжающих из города, пораженного желтой лихорадкой». «Нет! Этого недостаточно: нужно сжигать, закапывать и особенно тщательно уничтожать шелковые, атласные и бархатные вещи приезжающих в город, пораженный эпидемией». «Было бы умно отказаться от рукопожатий с друзьями, в семьях которых были заболевания желтой лихорадкой». «Ничего подобного: рукопожатия абсолютно безвредны; лучше всего сжигать дома, где засела желтая лихорадка». «Нет, этого не нужно! Достаточно окурить их серой». Но была одна мера, которая на протяжении двухсот с лишним лет признавалась действенной почти всеми обитателями Северной, Центральной в Южной Америки, и заключалась она в следующем: если жители данного города начинали желтеть, икать и блевать черными сгустками, то единственное, что нужно было сделать, – это собирать пожитки и удирать из города, потому что желтый убийца был способен проникать через стены, подкрадываться по земле и наскакивать из-за угла. Он мог пробираться даже через огонь! Он мог погибать и снова возрождаться, этот неистребимый желтый разбойник! И несмотря на то, что каждый и всякий (включая лучших врачей города) боролся с ним всеми мерами, какие только мог придумать, со всем отчаянием, на какое только был способен, желтый злодей продолжал убивать и убивал до тех пор, пока вдруг сам не пресыщался убийствами. В Северной Америке этот момент наступал обычно осенью, с появлением первых заморозков.

Вот каким было состояние научных знаний по вопросу о желтой лихорадке в 1900 году. И только один старый Карлос Финлей сердито и презрительно ворчал из своих пышных котлетообразных бакенбардов: «Все вы идиоты! Желтая лихорадка распространяется комаром!»

2

Плохо обстояли дела в Сан-Кристобаль-де-ла-Гавана на Кубе в 1900 году. Желтая лихорадка уничтожала американскую армию гораздо эффективнее, чем испанские пули. И она совсем не походила на те эпидемические заболевания, которые обрушиваются обычно на беднейшую, грязную часть населения. Она погубила больше трети офицерского состава из штаба Леонарда Вуда, а штабные офицеры, как известно, самые чистоплотные и обеспеченные офицеры в армии. Генерал Вуд писал громовые приказы; Гавана скреблась и чистилась; счастливые грязные кубинцы превращались в несчастных и чистых кубинцев. «Все до последнего камня было перевернуто» – и никаких результатов. За двадцать лет не было в Гаване такого количества заболеваний, как в одном этом году!

Телеграмма за телеграммой летели из Гаваны в Вашингтон, и вот 25 июня 1900 года майор Уолтер Рид прибыл в Кемадос на Кубе с заданием «уделить специальное внимание вопросам происхождения и предупреждения желтой лихорадки». Это было чрезвычайно важное задание. А если учесть, кто такой был этот майор Уолтер Рид, задание было уж слишком большим и ответственным. Работа для самого Пастера! Правда, нужно признать, что у Уолтера Рида были кое-какие заслуги (хотя и не имевшие никакого отношения к охоте за микробами). Он был прекрасным служакой; четырнадцать с лишним лет он обслуживал горы и равнины Запада, носясь добрым ангелом в пустыне среди больных поселенцев. Он счастливо избежал опасностей пьянства и картежной игры в офицерских собраниях. Он был человеком крепкой морали. Он был скромен. Но ведь нужно было быть гением, чтобы выловить микроба желтой лихорадки, а разве гении скромны? Но в этом деле, как видно будет из дальнейшего, требовалась прежде всего морально сильная и выдержанная натура, и помимо всего прочего Уолтер Рид занимался все-таки охотой за микробами. Начиная с 1891 года он принимал какое-то участие в исследовательской работе одной из лучших медицинских школ под руководством весьма известного в Америке профессора микробиологии, а этот профессор был лично и довольно близко знаком с самим Робертом Кохом.

Итак, Уолтер Рид прибыл в Кемадос. И когда он шел в инфекционный госпиталь, ему навстречу попадалось много молодых американских солдат, покидавших госпиталь лежа на спине и ногами вперед…

Похоже было на то, что материала для исследовательской работы будет более чем достаточно!

С Уолтером Ридом был доктор Джеймс Кэррол, которого уж никак нельзя было обвинить в излишней мягкости и скромности, и вы скоро убедитесь, каким солдатом-искателем был Джеймс Кэррол. Рида уже дожидался здесь Джесси Лэзир. Лэзир был охотником за микробами с европейской подготовкой, ему было тридцать четыре года, у него были жена и двое детей, и на лице его лежала тень обреченности. И наконец, там был еще Аристид Аграмонте, кубинец. Его задачей было препарировать трупы, и хотя он прекрасно справлялся с этим делом, но славы не снискал, поскольку уже болел желтой лихорадкой – и работал без какого-либо риска. Эта четверка составляла «Комиссию по борьбе с желтой лихорадкой».

Первым подвигом комиссии была неудачная попытка найти какого-нибудь микроба в первых обследованных ею восемнадцати случаях желтой лихорадки. Среди них было много тяжелых, четыре окончились смертельно. Каждый из этих восемнадцати случаев был использован, как говорится, до отказа: брали кровь, делали посевы, вскрывали трупы, занимались самым тщательным выращиванием культур и не нашли ни одной бациллы. Дело было в июле – самый благоприятный сезон для желтой лихорадки, – и солдаты не прекращали своего страшного шествия из ворот госпиталя в Лас-Анимасе ногами вперед… Итак, первая попытка комиссии выяснить причину заболевания окончилась неудачей, но эта неудача навела ее на верный след. В этом и заключается юмористическая сторона охоты за микробами – именно так люди делают открытия! Теобальд Смит докопался до клещей, поверив болтовне фермеров; Рональд Росс обличил серых комаров по подсказке Патрика Мэнсона; Грасси открыл переносчика малярии занзароне благодаря своему патриотизму. А Уолтер Рид потерпел неудачу в первой и, можно сказать, важнейшей части своей работы. Что оставалось делать? Делать было нечего. И у Рида нашлось время услышать голос «старого полоумного теоретика», доктора Карлоса Финлея из Гаваны, не перестававшего кричать: «Желтая лихорадка вызывается комаром!»

В один прекрасный день комиссия заглянула к доктору Финлею, и этот старый джентльмен, никем не признанный, всеми осмеянный, с увлечением принялся объяснять членам комиссии свою сумасбродную теорию. Он привел им целый ряд остроумных, хотя довольно туманных соображений, на основании которых считал комара распространителем желтой лихорадки, он показал им протоколы некоторых страшных экспериментов, которые никого ни в чем не убеждали. Он дал им несколько маленьких черных яичек, похожих на крошечные сигаретки, и сказал: «Вот они, яички-преступники!»

Уолтер Рид взял эти яички и передал их Лэзиру, который бывал в Италии и знал кое-что о комарах, и Лэзир положил их в теплое место, чтобы вывести из них личинки, а затем эти личинки превратились в очаровательных комаров, усеянных серебристыми крапинками, имевшими форму лиры. Уолтер Рид потерпел неудачу – это верно, но, нужно воздать ему справедливость, он был в высшей степени дальнозорким и сообразительным человеком, а помимо этого надо сказать, что ему еще чертовски везло. Не находя никакой бациллы даже в самых ужасных случаях – у больных с глазами, налитыми кровью, и телом желтым, как золото, с мучительной икотой и зловещими рвотными позывами, Уолтер Рид обратил внимание на то, что сиделки, ухаживавшие за больными и близко с ними соприкасавшиеся, никогда не заболевали желтой лихорадкой! Правда, их нельзя было считать невосприимчивыми, но они почему-то не заболевали желтой лихорадкой.