О Пирамиде не произносилось ни слова, но мы были уверены, что ее строительство уже идет полным ходом. Я даже забыл поздравить с днем рождения Юлю.

– В июле? – спрашивает Лена.

– В самом начале, – говорю я, – четвертого…

По правде говоря, я просто разрывался на части: Юля, Аня…

– Я тебя понимаю, – говорит Лена.

– Итак, что же у нас есть? – сказал Жора, – давай все разложим по полочкам.

Он, как всегда бывает в таких случаях, взял лист чистой бумаги и черкнул по нему карандашом.

– Первое…

Он стал вспоминать и по пальцам перечислять то, что мы никогда забыть не могли.

– Мы умеем знать…

Он вдруг притих и сделал вид, что прислушивается.

– Как тебе это нравится: «умеем знать»? – спросил он.

И не дожидаясь ответа, привычно дернул скальпом, ухмыльнулся и продолжал:

– Мы умеем выращивать клетки, содержащие гетерогенный геном. Наконец-то! Наконец-то и к нам пришла эта самая искусственная жизнь! Крейг прекрасно тут постарался! И это значит, что хрустальная мечта человечества воплощена! Бог в растерянности: как же так?!. Зачем тогда Я?!!

Жора с нескрываемым восторгом улыбнулся и поднял вверх сжатый кулак, мол, знай наших!

– А знаешь, – говорит Лена, – Стивен Хокинг в своей новой книге «The Grand Design» снова пишет о том, что современная физика не оставляет Богу места в устройстве Вселенной?

– Надо же!

– Он просто камня на камне тут не оставил от представления Ньютона о том, что Вселенная не могла возникнуть из хаоса только благодаря законам физики. Вот послушай…

Лена берет книгу, ищет нужную страницу, читает: «Так как есть закон, такой как гравитация, Вселенная может и будет создавать себя из ничего…».

Я слушаю.

– «…Самопроизвольное возникновение – вот причина, почему существует нечто, а не ничто…». Что скажешь?

– Гм! – говорю я.

– Извини, – говорит Лена, – так что там Жора еще сказал про гетерогенный геном?

Мне нужно вспомнить, на чем я остановился.

– Это первое, – говорю я, – сказал Жора. Далее… Второе: мы знаем, сколько в геноме чего находится и умеем с этим «чего» поступать так, как нам заблагорассудится. Теперь третье: мы умеем внедрять модифицированный геном в стволовые клетки и клетки любого живого существа и знать при этом, что из этого получится, то есть: вылечить любой пораженный орган, продлить жизнь хорошего человека, создать новую, совершенно новую жизнь. Это – немало! Правда?

Во всем этом не было ничего нового, просто Жоре вдруг понадобился слушатель.

– Да, – согласился я. Мы еще можем…

Это была вопиющая правда! Каждый день, жадно созерцая свои достижения, мы с Жорой все более укреплялись в одной единственной мысли: Пирамида возможна! Но Ее строительство в современном мире – и это тоже было щемящей правдой – гораздо хлопотнее и труднее, чем водрузить знамя победы на Рейхстаге. И все же теперь мы были уверены, что добудем эту славу победителей, не разделяя ее ни с кем.

– Помолчи, – остановил он меня, – слушай дальше. Третье: у нас есть искусственная плацента…

– Это уже четвертое, – поправил его я.

Жора взял четки.

– Третье, – твердо произнес он, – искусственная матка с плацентой и все такое для клонирования как живых и ныне здравствующих человеков, так и для глубоких мертвецов, всяких там твоих Лениных, Сталиных, Македонских и Навуходоносоров… Так?

– Я еще не полный склеротик, – сказал я.

У меня решительно не было никакого повода для радости, но я весь светился: я был просто счастлив.

– Далее, – продолжал Жора, – мы обладаем генератором биополя на любой вкус и выбор, что очень важно, правда?

– Ну.

Я знал, я мог угадать наперед каждое Жорино слово, и это меня радовало.

– И в состоянии индуцировать любое поле любого существа животного или растительного происхождения с заданными характеристиками.

– И любого вещества, – добавил я.

– Само собой…

Он подумал секунду и добавил:

– И это значит, что говоря по сути, мы… становимся богами, Богом. О-пре-де-лен-но! Ты это заметил? Посмотри на меня, я – твой Бог.

Жора встал и расправил плечи.

– Разве я не Бог? – спросил он.

Я кивнул: Бог!

– Смех смехом, но так ведь оно и есть, ты согласен?

А сколько раз мы с Жорой хохотали до упаду, представляя себе, что мы уже всевластны и всесильны! Мы ведь ясно осознавали: мы – песчинки! Тем не менее, нам нравилось продвигаться вперед к поставленной цели. Из одной только гордости! А то! Мы – первые на планете! Это знаете ли…

Потом он еще долго перечислял все наши достижения, пока и обратная сторона листа не была испещрена карандашными числами, пунктами, которых набралось аж сорок семь. Когда в голову уже ничего не приходило и были перечислены, казалось, все наши достижения, Жора помолчал, привычно потирая спинку носа указательным пальцем, и наконец произнес:

– А чего у нас нет?

Он посмотрел мне в глаза, устремил свой палец в моем направлении и добавил:

– Зубов! Вот чего! Мы – беззубые козявки роемся в говне…

– То есть?

– Ты, как всегда прав: у нас нет главного – команды. Знаешь, прежде я думал, что могу перевернуть мир один, сам, как Ньютон, Галилей или, скажем, Эйнштейн. Как тот же Александр Македонский или Леонардо да Винчи. Увы! Оказалось – нет. Время одиночек прошло. Оно закончилось в наши дни, когда стало ясно, что одна голова не может вместить и проанализировать все новые знания, новые факты из жизни человечества, растущие как грибы после дождя, все разом, в один миг. Мозг ведь так работает, верно, раз и ответ готов. Невозможно знать сразу все, а вот твой да Винчи, тот мог. Но достижений в то время было всего ничего – колесо, крыло, порох, компас… Ни атома, ни гена они не знали. А теперь? Все эти электроны и нейтрино, гуанины и цитозины… С ума сдуреть можно! И твой интернет не спасет. Не спасет… И сегодня нам без команды не обойтись, ты согласен? Ну, что мы можем с тобой вдвоем, что? Да ничего!

Жора подошел ко мне вплотную, упер указательный палец правой руки мне в грудь и произнес:

– Я знаю: ты – гений. Но и я гений. И Вит, и Вася Сарбаш и твоя муленружка, и… Юлька! Ба-а-а-гиня! Пс! Все мы по-своему гении, а сейчас нужен Бог. Вот мы его и слепим из наших обрюзгших тел и извилин. В основном из твоих, тех прежних, не испорченных требованиями сегодняшнего дня парней и девиц. Если сможем вернуть их в то прошлое, где нам верно и щедро служили деревянные прищепки и консервные банки. Верно? Верно! О-пре-де-лен-но! Где, где все твои Коли, Пети, Ксюши и Сони? Чего только стоит один твой Ушков! Я тебя спрашиваю – где?