– Ты небожитель? – шепотом спрашивает Эш.

– Во плоти, милочка.

– Кто такие небожители?

– Они типа крестных фей для нефилимов, – отвечает Эш. – Родители рассказывают нам о них вечерами, прежде чем уложить спать. Чисто сказки.

– Пф-ф-ф. – Маленькая белка глубже зарывается в мою подушку. – Нет, разумеется.

– Они стражи. Но согласно легендам. Мы точно не знаем, когда начали сочинять истории о них, но никто никогда их не видел.

– Да ладно тебе, нефилим. Ты и сама знаешь, что в каждой истории есть крупица правды.

Это странно.

– Так это ты привел меня к Стилу, когда он был в беде, а Стила – ко мне, когда я потеряла сознание в снегу?

– Не забывай, что я еще привел к вам и орду нефилимов, чтобы спасти ваши шкуры от Отрекшихся. О, а еще так, по мелочи, – всю твою жизнь скрывал твое присутствие от зла. Это тоже все я. – Он самодовольно постукивает себя когтями по груди.

– Ты был рядом всю мою жизнь? Но… почему я тебя до сих пор не видела?

– Такие мне поставили условия, сахарок.

Сахарок?

– Я не мог открыться тебе, пока ты не примешь свою ангельскую сущность. Кстати, это заняло у тебя достаточно много времени.

Слишком много вопросов. С чего бы начать?

Я смотрю на книжную полку, а на самом деле – в пустоту, и пытаюсь все это осмыслить. Если это существо было рядом всю мою жизнь, оно знает обо мне больше, чем даже я сама. Он может сказать, откуда я родом, и даже о том, кем были мои родители и почему меня бросили в младенчестве.

Я прихожу в себя и качаю головой.

– У каждого ли есть небесный… э-э… хранитель?

– Точно не знаю, – говорит Эш. – Еще две минуты назад я думала, что их не существует. Думала, что оно чело-белка-демон.

Мы поворачиваем головы в сторону Динька.

– Нет, конечно, мы есть не у каждого. Мы очень редкие.

В моей груди поднимается какой-то пузырь, напоминающий надежду. Мне трудно сказать, ведь надежда для меня – эмоция чрезвычайно редкая. Но это крошечное, способное менять форму создание только что протянуло мне спасительную соломинку.

– У меня миллион вопросов. Но, э-э, сначала мне нужно переодеться. Я не могу вести такой разговор в мокром халате.

Я подхожу к комоду и беру кое-какую одежду. А когда оборачиваюсь, Диньк просто моргает, глядя на меня.

– Тебе нужно отвернуться.

– Зачем? – Крошечная белка, кажется, сбита с толку.

– Потому что я не хочу, чтобы ты видел, как я переодеваюсь.

– Почему?

– Потому что это странно.

– Почему?

– Ну, потому что ты, кажется, мужского пола? И это жутко.

– Мужского, но тебе не о чем беспокоиться. У меня нет ни висюльки, ни мячиков.

– Висюльки и мячиков?

– Ну да, висюлька. – Он наклоняется и указывает на пространство у себя между ног. – И мячики. – Он хватает себя за пушистую грудь такими же пушистыми руками. – Те места, которыми вы всегда так одержимы. Нефилимы и люди любят играться с висюльками и мячиками друг друга. Я не вчера родился. Я многое повидал.

Я закрываю лицо ладонью, а Эш начинает задыхаться.

– Забудь. Стоп, а если у тебя нет… висюльки… то как ты ходишь в туалет?

Диньк играет бровями.

– А тебе так интересно?

– Фу! Нет. Извини, об этом тоже забудь. Мне ни капельки неинтересно. Я переоденусь в ванной. И дверь я запираю.

Я вылетаю из ванной в рекордно короткие сроки. Я практически уверена, что надела рубашку задом наперед, но это не важно. Эш сидит, скрестив ноги, на своей кровати и выкрикивает названия животных, а Диньк превращается в них – в ту же секунду, как слова слетают с губ Эш.

Я уже потеряла счет тому, сколько разных звериных задниц побывало на моей подушке. Я при первой же возможности ее сожгу.

Заметив меня, Эш прекращает выкрикивать названия животных, и Диньк остается в форме ленивца. Медленно подняв руку в мою сторону, он шевелит длинными когтистыми пальцами. Я быстро отступаю назад.

– Пожалуйста, выбери другую форму. Ленивцы жуткие.

Он взрывается искрами и возвращает себе форму белки-летяги.

– Так лучше. Спасибо.

Я устраиваюсь на краю кровати, скрестив ноги по примеру Эш.

– Диньк, а кто послал тебя за мной присматривать?

Я задерживаю дыхание в ожидании ответа. Маленький зверек не торопится, он несколько раз наклоняет голову вперед и назад, рассматривая меня. Я не могу считать выражение его лица – ведь он же чертова белка.

Напряжение нарастает, и мне уже начинает казаться, что голова вот-вот взорвется. Я в миллисекундах от того, чтобы схватить и встряхнуть это создание.

– Мне кажется, это и так понятно, но вы, по-видимому, тупее своих предшественников. Кто еще мог послать меня к тебе, как не твой отец?

Эш ахает, но я не шевелю даже пальцем.

– Мог – это прошедшее время. Он послал тебя перед своей смертью?

– Смертью? Кто сказал, что Камиэль мертв? Я вообще не уверен, что можно убить серафима.

Бум. Взорвавшаяся граната эмоций лишает меня возможности вымолвить хоть слово.

– Но не бывает нефилимов от Серафимов, – еле слышно произносит Эш.

– Кто сказал, что он нефилим? Ты вообще ничего не знаешь?

– Хочешь сказать, что мой отец – Падший? – Мы с Эш обмениваемся взглядами, и она качает головой – она в таком же шоке, как и я. Меня учили тому, что такое невозможно. За последние четыре тысячи лет не родилось ни одного нефилима в первом поколении, и, насколько известно, у Серафимов тоже никогда не было детей.

– Нет, разумеется. Даже думать об этом кощунственно.

О. Ну вот теперь я точно сбита с толку.

– Камиэль никогда бы не предал Создателя. Даже мысль об этом оскорбительна. Я даже не стану упоминать об этом вопросе, когда увижу его в следующий раз. Тебе очень повезло, что я умею хранить секреты.

– Эш.

Я ищу ответов у лучшей подруги, ведь я явно что-то не так поняла. Этого не может быть, потому что он говорит, что я не просто нефилим в первом поколении, но еще и дочь настоящего серафима.

Не Падшего – настоящего ангела. Это делает мое существование вдвойне – нет, втройне – невозможным. Единственным в своем роде существом.

Сопровождающее эту мысль одиночество давит на меня, и в спальне становится невыносимо жарко.