фенноманами, громадны во всех отраслях деятельности. Начали они скромно, но кончают несколько крикливо. В тридцатых годах, когда, собственно, положено было начало более правильной организации их национального дела, кн. Меншиков, — бывший тогда генерал-губернатором края, — рекомендовал меньше шума и толков, ибо Благо Финляндии, — по его мнению, — заключалось в том, чтобы о ней меньше писали и чтобы она была, насколько возможно, более забытой. В последнее время местная печать старается уже придать финским делам международный характер, а газета младофиннов «Päivälehti», устами Лейно, доказывала, что Финляндии пора выступить на всемирной арене, так как ей принадлежит будущее и она должна подарить мир свежей «финской культурой» и пр.

Политическими их противниками являлись шведоманы. Первая группировка шведских деятелей замечается на сейме 1863 г. В 1870 г. ultra-шведоманы сплотились около газеты «Vikingen» и только в декабре 1880 г. шведская партия разослала свою программу при газете «Helsingfors Dagblad». Программа оказалась либеральной. Либерализму приписывали тогда лучшие успехи XIX ст. «Мы желаем — значилось в их программе — более прочной и законченной конституционной системы для пашей страны». Следует поэтому добиваться, утверждали они: 1) сокращения вне сеймовых периодов; 2) права моций; 3) свободы печати; 4) расширения власти сословий, чтобы все расходы бюджета зависели от земских чинов; 5) большего контроля над административным законодательством; 7) большей определенности в униональном отношении к Империи. И т. д. В 1884 г. составлена была краткая «Pro menioria» для шведской партии, в которой добавлены следующие тезисы: свобода вероисповеданий, уничтожение государственной церкви, равноправность обоих полов, гражданский брак и т. н.

Уступки и податливость фенноманов, проявленные ими при приступе русского правительства к объединительным мероприятиям, по объяснению их политических противников, ставят страну на наклонную плоскость и подрывают представительный образ правления. Шведоманы решили в виду этого уступить что-либо из основных законов края только силе. Они на словах сознают, что в системе выборов нужна реформа, но в то же время находят финнов политически еще недостаточно зрелыми, чтобы передать дела родины в их руки.

«Мы либералы из предосторожности, — сказал однажды лорд Эбердер, — хотя, конечно так же мало желаем торжества демократии, как и тории». Эти слова в известной мере применимы к шведоманам, которые понимают, что при уступке с их стороны, они будут сметены демократией.

Шведоманам, как партии прогрессивной, свойственны все достоинства и недостатки либерального направления, с ее увлечениями и меньшею способностью к организации.

Шведоманская партия борется за сохранение шведских форм жизни и шведского образования на русской окраине среди финнов. На сеймах они выступали обыкновенно представителями интересов крупной буржуазии, мелкого чиновничества, «свободы промыслов» и т. п. Было время, когда шведоманы проповедовали воспрещение допуска фенноманов на какую бы то ни было влиятельную должность.

При посредстве шведской культуры партия желает отстаивать свободную Финляндию. Шведская культура, по их мнению, главней, шее препятствие к обрусению края.

Шведоманы вообще склонны значительно преувеличивать свое значение в истории развития Финляндии. В действительности не шведская культура помогла Финляндии подняться и развиться, а прежде всего проснувшееся в финнах чувство национальности. А это последнее, в свою очередь, обязано таким успехом благосклонности России. Развитие и укрепление финской национальности не противоречит русским государственным интересам, почему пользовалось подпой свободой и даже содействием.

Правительственная программа сплотила партии в оппозиции. Как только партии узнали о намерении России достичь большего государственного объединения Финляндии с остальными областями Империи, все помыслы их лидеров были направлены к одной цели, не допустить единения. Национальное кровообращение усилилось и энергия возросла. Орган фенноманов «Uusi Suometar» (1890, JNs 216) напечатал воззвание, призывавшее финский парод стать против объединительных преобразований, как один человек. Но особую оппозиционную энергию проявили в шведоманском лагере. Барон фон-Борн еще в 1881 г. основал в г. Ловизе свою газету («Östra Nyland»), в которой делались вылазки против русских коробейников и выражалось недовольство русским направлением министра статс-секретаря Бруна и генерал-губернатора графа Гейдена. Когда же в Бозе почивающий незабвенный Монарх России, Император Александр III, издал Высочайшее повеление о приостановке нового уголовного уложения, то барон Борн (в газете «Nya Pressen») выступил со статьей («С открытым забралом»), которая, в сущности, есть ничто иное, как открытое воззвание не исполнять Царских повелений и совет судьям продолжать судить по уложению, не признавая приостановки его действия.

В 1891 г. появилась статья профессора Гельсингфорсского университета барона Р. Вреде «Обзор положения в стране». Статья широко распространялась путем подпольной рассылки. «Чтобы спасти основные законы Финляндии, — писал Вреде, — необходимо, чтобы министр статс-секретарь не контрассигновал нежелательных финляндцам Высочайших повелений и манифестов, чтобы сенат не распубликовывал их, чтобы судьи не обращали внимания на отсрочку действия уголовного уложения». Кроме того, сейм обязан единодушно протестовать, общество не должно идти навстречу новым русским требованиям, родителям вменяется в обязанность не обучать своих детей русскому языку и тому подобное. По поводу положений этого нового политического катехизиса Финляндии, тогда же завязалась полемика, во время которой выработаны были дополнительные правила о том, чтобы все поголовно чиновники уклонялись от исполнения Высочайших повелений, не согласных с законами края, чтобы законный суд не смел никого осуждать из финляндцев, при их столкновении с русскими властями, чтобы сенаторы, в случае надобности, подавали в отставку, так как их заместители, русские генералы «без денег и бумаг» не в состоянии будут справиться со своими новыми обязанностями.

Набат первой и громкая тревога второй статьи не понравились более спокойным членам шведоманской семье. Прокурор сената Монтгомери не одобрил статьи «Nya Pressen» не по содержанию, а по соображениям выгодности ее для будущего. «Твое последнее воззвание было ошибкой», — писал он Борну. Это воззвание не будет истолковано в Петербурге иначе, «как попыткой создать в Финляндии терроризм мысли». Монтгомери стоял против уступок и за хладнокровную, настойчивую, упорную защиту «каждого дюйма нашего доброго закона», и против тревожных криков, пустых демонстраций; «и прежде всего ничего такого, — прибавлял он, — что указывало бы на то, что дома нужны энергичные действия», чтобы держать нас бодрствующими и готовыми к войне». Фон-Гартман, вопреки мнению Вреде, доказывал, что министры статс-секретари обязаны контрассигновать Высочайшие манифесты и повеления, а сенат их обнародовать. За судьями он также, ни в каком случае, не признавал права входить в обсуждение закономерности данного закона. Высочайшую приостановку уголовного уложения Гартман находил необходимой. В заключение он писал, что финнам надо «единодушно слиться, поддерживать и уважать правду и истину, где бы и у кого она ни проявлялась, «стойко и почтительно встречать противные мнения». Но, к сожалению, масса последовала более за крикливыми воззваниями, приведшими