общество с патриотической целью, просить покорнейше вас, милостивый государь, соблаговолить присутствовать на его заседании 15-марта 1899 г. в 8 вечера в национальном доме нюландского землячества, Казарменная улица 40. Правление».

«Тайная администрация» края на неудаче депутаций не успокоилась. Ей нужно было найти способ произвести обширный и шумный протест. Она решила теми или иными средствами побудить русское правительство изменить свой «курс» и отказаться от государственно-политических объединительных реформ.

8 (20) февраля в Гельсингфорсе в здании Атенеума (соответствующем по своему назначению Академии Художеств) состоялась многолюдная тайная сходка, для организации задуманного дела. Собрание в Атенеуме единогласно постановило учредить комитет для обсуждения вопроса, каким бы образом можно было предоставить обществу случай высказаться о политическом положении, путем акламации. Избрало было 20 электоров, кои должны были в свою очередь избрать членов сего комитета. Составили циркуляр-воззвание. Разослали по краю агентов с литографированными подписными листами и с просьбами покрыть их возможно скорее именами. Руководители оппозиции остановились на мысли составить всенародный адрес — протест, в надежде общим движением в крае повлиять на русскую власть.

«...В воскресенье 5 марта н. ст. 1899 г. происходили собрания в городах, селах, имениях и крестьянских дворах. Где не было другого, достаточно обширного помещения, там собирались в церквах. Даже одна русская церковь в восточной части страны была предоставлена для этой цели — священником греко-русского прихода, который открыл собрание молитвой и разъяснением значения адреса, причем он убеждал слушателей всем подписаться под ним. Также и во многих других местах открывались собрания молитвой и пением псалмов, после чего произносились речи или читались доклады, кои очень часто совершенно совпадали с разосланным от комитета циркуляром, который гласил:

«Конечно нет во всей Финляндии ни одной хижины, как бы ни была она мала, где бы известие о политическом событии последних дней не вызвало печали и беспокойства. Финляндия в горе и она имеет основание печалиться. Повиновение законам было всегда верным оплотом для всякого гражданина в этой стране, и для всего нашего народа его основные законы, его монархами утвержденное конституционное положение, были краеугольными камнями и твердым основанием его существования и счастливого развития. Но горестно бывает обитателям дома, жилища, когда начинает колебаться его основание. В таком доме мы в настоящее время и находимся. Императорский манифест 3 (15) февраля, который опубликован совершенно неожиданно для нас, имеет целью поколебать важнейшие краеугольные камни конституции страны, драгоценнейшее наше достояние — право народа чрез своих представителей принимать участие в законодательстве — становится лишь кажущимся, призрачным; сильно потрясена наша внутренняя самостоятельность...Конечно цензура более строгая, чем обыкновенно, воспрепятствовала газетам откровенно высказаться, большинству вполне, все же ясно, что имеет в виду манифест и куда он ведет. Он отнимает у земских чинов Финляндии «право решать» вопросы об издании наших законов, кои так или иначе могут казаться затрагивающими Империю во всей ее целости. Как всякий легко усмотрит, это положение так растяжимо, что, согласно ему, все законодательство Финляндии, в особенности, что касается наших важнейших сеймовых законов, монеты и воинской повинности, неоспоримо могут быть установлены, как административные распоряжения. Проект применения русского воинского закона к нашей стране мог бы без дальних рассуждений быть издан, как действующий закон. Можно опасаться, что этот нарушающий наши основные законы манифест имеет в виду сделать из вопроса о воинской повинности — дело административное; и в силу манифеста, в случае приложения его к воинскому вопросу, можно было бы собрать в нашей стране сколько угодно войска и послать его в отдаленнейшие места России, прислать сюда русских офицеров и податную тягость страны увеличить для начала на 9 млн., причем не требовалось бы обращать внимание на мнение, высказанное сеймом. Но манифест касается и всего остального законодательства почти в неограниченной мере... Земские чины Финляндии будут лишены участия в законодательстве по всем тем делам, кои могут показаться затрагивающими «интересы Империи»... Законы должны будут издаваться исключительно одной государственной властью. Насколько манифест будет иметь применение, он должен будет лишить земские чипы их права моций. Отныне проекты новых законов могут возбуждаться лишь русскими министрами, с министром статс-секретарем и генерал-губернатором».

Цель циркуляра — возбудить народ к подписанию адреса. Составители циркуляра перетолковали в виду этого значение манифеста по своему, дозволив себе перейти пределы правды и действительности. Спокойное отношение к манифесту не позволяет сделать из него тех выводов, к которым они пришли, т. е. что манифест поколебал основы конституции, сделал представительство народа призрачным, лишил сейм право моций, ведет к отягчению податей и т. п. Все это явные преувеличения и ничем не вызванное недоверие к власти, намеренно пущенные в ход, чтобы запугать население.

Затее с адресом имела небывалый в Финляндии успех. Ни одна идее не принималась в Финляндии с большим энтузиазмом, чем идее народного адреса, говорит местный историк. Организовано дело было превосходно. Руководители не понадеялись на исправность почты. Кроме того, они приняли во внимание, что живой человек, прибывший из Гельсингфорса, возбудит больший интерес к делу, чем холодная бумага или письменное поручение, а потому решили послать во все концы своих агентов. Предельным пунктом на севере была назначена кирка Рованиеми, так как за полярным кругом зимой постоянное сообщение прекращалось. Но там агентов сменили искусные лыжники, вызвавшиеся передать подписные листы ближайшим соседям. В шхеры комитет также не хотел посылать листов, в виду трудности сообщения. Но там создался «летучий отряд», пробиравшийся от острова к острову; отряду удалось привезти до тысячи подписей рыбаков.

Много проявлено было революционной энергии, которая объединила участников плана. Волна энергии разлилась по краю и дала в результате груды подписей. Из истории подписания адреса финляндцами приводились в свое время красивые и трогательные эпизоды.

Рассказ о том «Как жители Педерсэрского прихода обратились к Монарху зимой 1899 года» обошел, кажется, весь свет, в многочисленных переводах. Вечером в избу вошел молодой человек и положил на стол писанный экземпляр адреса. После нескольких слов, он двинулся далее. Было 8 часов. На улице морозно; сверкали звезды. Среди высоких сугробов снега посланный добрался до следующего крестьянского двора и, передавая бумагу, сказал: Till Kungs! (Традиционный возглас у шведов: «к королю!»).

Созвали сходку. Прочли адрес. Он согрел и даже воспламенил слушателей. Надо идти с посланием к Монарху, решили собравшиеся, ведь это спокон века составляет право народа. Новых 99 имен стояли под адресом. «Да хранит вас Бог», сказал посланный. «Да хранит Господь нашу родину!» Всех воодушевлял клич «Till Kungs». Он быстро пролетал от двора ко двору, из края в край, собирая народ и пробуждая в нем надежду на лучшее будущее.