Если господин Тадамори даст им то, что они хотят от него получить, Талила готова прождать его и до утра.

— Где они разместили наших самураев? — спросила она вполголоса.

— В нескольких минка рядом с главным домом. Я убедился, что все в порядке, — также негромко отозвался полководец. — Я не бывал в этом поместье много лет, но с той поры оно стало лишь богаче.

— Не так плохо живется тем, кто противостоит Императору, — усмехнулась Талила и не успела больше ничего прибавить, потому что вновь распахнулись раздвижные створки, и слуги возвестили о появлении хозяина поместья.

Сразу начинать беседу о делах было не принято, и потому первую половину ужина они говорили обо всем кроме того, что являлось действительно важным. Талила с трудом, но держалась. Никогда прежде она не занималась тем, чем обычно занимались мужчины, и у нее не было ни умений, ни знаний. Но зато было огромное желание помощь Мамору. И ради этого она была готова научиться чему угодно.

На протяжении всей трапезы господин Тадамори изучал ее. Он выразительно поиграл бровями, когда впервые увидел Талилу — в мужской одежде, с катаной и гладко убранными в скромный пучок волосами. Ничего не сказав, он выразительно хмыкнул, и она решила пропустить это мимо ушей.

Затем их усадили за столами друг напротив друг: Талила и полководец Осака, господин Тадамори и еще дюжина советников, родственников, самураев. Она смотрела хозяину поместья прямо в безмятежные, ничего не выражающие глаза и, сколько бы ни силилась, не могла угадать течение его мыслей.

Блюдо сменялось блюдом, бессловесные служанки приносили и уносили подносы, вяло текла никому не нужная беседа, остывало в пиалах теплое саке, а к цели трапезы Талила не приблизилась ни на чуть.

— Так значит, слухи оказались правдивы, — и потому она дернулась, услышав резко изменившийся голос господина Тадамори.

Из ленивого, даже чуть вялого он в одно мгновение стал жестким, цепким.

— И мой старый знакомый Мамору Сакамото поднял против брата восстание из-за своей молодой жены, — произнес он и выжидательно на нее уставился, надеясь застать врасплох.

Краем взгляда она заметила, как нахмурился сбоку от нее полководец Осака.

— Нет никакого восстания. Господин Мамору — старший сын покойного Императора. Власть всегда принадлежала ему по праву рождения, — медленно произнесла Талила.

Что и как говорить они с мужем условились еще в гарнизоне у воды. И пусть в ее словах было немного правды, главным являлось то, как уверенно они звучали.

— И тем не менее он верно служил своему младшему брату всю жизнь, — едва заметно усмехнулся господин Тадамори. — До той поры, пока не появились вы.

— Пока не появилась моя сила, — мягко поправила его Талила.

Она чувствовала себя неуверенно. Постоянно хотелось поежиться, повести плечами, скрестить на груди руки. Но было нельзя, и потому она терпела.

— Сила, которая была запечатана оковами, надетыми на вас по приказу нашего Императора, — тут же подсказал господин Тадамори. — И выпустить которую позволил ваш муж.

Она не удивилась услышав. Успела уже привыкнуть, что предатели и чужие уши были повсюду.

— Быть может, — Талила постаралась как можно равнодушнее пожать плечами. — Но все это уже в прошлом. Господин Мамору написал вам, предлагая заключить союз, и ответным письмом вы пригласили нас навестить ваше поместье, чтобы поговорить обо всем с глазу на глаз. И вот я здесь.

— А где ваш муж? — господин Тадамори потянулся к чашечке саке и слегка пригубил.

— Он отправился другим путем.

Талила насторожилась, потому что ей не понравился его интерес. Она покосилась на полководца Осаку: тот сидел в позе, которая свидетельствовала о его напряжении. Затем прошлась взглядом по лицам многочисленных советников и родственников хозяина поместья, которые делили с ними трапезу.

— Я так полагаю, самым коротким, напрямик.

Она никак не отреагировала на его слова, в которых угадывался вопрос. Пока они не заключили союз, она не станет рассказывать ему о планах Мамору.

— Почему я должен помогать вам? Почему должен рискнуть всем ради вашего восстания, успех которого далеко не очевиден?

А вот это она уже не могла проигнорировать.

— Потому что вы поможете не только нам, но и самому себе, господин Тадамори.

Он вновь приподнял брови, показывая свое изумление.

— И каким же образом?

— Возможно, в будущем вам больше не понадобится откупаться от воинской повинности золотом.

Господин Тадамори коротко рассмеялся, и у Талилы по позвоночнику пробежал холодок. Она вновь ощутила почти нестерпимое желание поежиться и заставила себя еще больше расправить плечи. Ее собеседник был умудренным годами правителем, и долгие годы он благополучно маневрировал между нынешним Императором и его непомерными требованиями и податями.

Господин Тадамори был искушен в политических интригах, Талила — нет. Он знал, как говорить и что говорить, она же полагалась лишь на собственное чутье, которого было недостаточно, и она это знала.

И худшим для нее было, что знал об этом и он.

Что она могла предложить ему? Справедливого и благородного правителя, которым станет Мамору? Звучало смешно и наивно, и хотя эти слова рвались у нее от сердца, Талила проглатывала их раз за разом и говорила о другом.

Справедливые и благородные правители не нужны никому. Особенно тем, кто не претерпевал особых невзгод и при нынешнем Императоре.

Что она могла пообещать ему — человеку, который откупился от Императора? И нарастил собственную маленькую армию прямо у того под носом?

Талила знала, что ее положение шатко. А то, что могло бы от нее понадобиться мужчине, она уже отдала Мамору.

— Вы слышали о Пророчестве? — господи Тадамори словно прочитал ее мысли и резко перевел беседу в другое русло.

— Конечно, — скупо ответила она.

— Если бы вы уже не были отданы другому, я бы предложил вам родить ребенка в моем клане.

Она позволила себе усмехнуться уголками губ. Да. Она подозревала о чем-то таком.

— Но это уже невозможно, — очень печально вздохнул господин Тадамори. — И так уж вышло, что мне гораздо выгоднее обменять вас, чем поддержать...

Его слова еще не успели отзвучать в воздухе, а все в помещении уже переменилось. Талила почувствовала, как на затылке волоски встали дыбом. По коже волна за волной разлился холодок. Самураи, что еще мгновение назад спокойно сидели напротив нее, все как один обнажили катаны, которые до той минуты прятали