Килиан рассмеялся.

— Да, это верный знак, что она вам небезразлична. Хорошенькая?

— Очень красивая, темноволосая, совсем крошечная.

Килиан снова улыбнулся. Лизетта идеально подходила под описание Леве.

— Вы ей доверяете?

— Даже и не знаю, что ответить. Она влюбилась в другого, и мне кажется, будто меня предали, хотя нельзя же заранее планировать в кого-то влюбиться.

— Она лгала вам?

— Нет.

— Тогда не сдавайтесь, Леве. Она бросит того, кто старше ее, она еще образумится.

— Доехали, полковник.

Килиан выглянул в окно и с удивлением обнаружил, что они и в самом деле приехали к отелю «Мерис» на рю де Риволи, напротив Тюильри. Он вздохнул.

— Вас подождать, полковник?

— Нет, отсюда до службы и пешком совсем недолго. А вы, верно, пригодитесь еще где-нибудь.

— Как вам будет угодно.

Килиан нахмурился.

— Леве, ответьте мне на один вопрос.

— Да?

— Вы немец?

— Да.

— Тогда почему не сражаетесь?

— Был ранен в самом начале войны. Покалечило ногу. Теперь от меня вермахту толку мало. — Он выразительно пожал плечами. — В феврале меня приписали к вашему отделу, полковник.

— Вы умеете молчать. Я это ценю.

— У всех свои тайны, полковник.

Другой старший офицер, пожалуй, отчитал бы шофера за такие вольности, но Килиан улыбнулся.

— А у вас какие секреты, Леве?

— Ухаживать у меня получается лучше, чем воевать, полковник.

Килиан улыбнулся еще шире.

— Благодарю, Леве.

Заговорщически кивнув водителю, он вышел из машины, в очередной раз ощутив, как недостает ему общения с людьми без скрытых намерений.

Штюльпнагель не заставил его долго ждать.

— Полковник Килиан, — расплылся в улыбке генерал, когда Килиан, громко стуча каблуками по мраморному полу роскошного, утопающего в позолоте отеля, зашагал ему навстречу через парадный холл. — Спасибо, что явились лично. Мне сказали, я вчера забыл у вас папку.

Килиан удивленно моргнул, но, уловив намек, ответил:

— Да, я проходил мимо, вот и решил проверить, получили ли вы ее. Я отослал немедленно, как заметил.

— Еще раз спасибо. А я как раз шел немного подышать свежим воздухом. Не хотите составить мне компанию? Может, чашечку кофе?

— С удовольствием.

Штюльпнагель повел его в сторону Тюильри, к кафе «Ренар», по дороге занимая светской беседой. На улицах было гораздо больше народа, чем обычно: кто сидел у фонтана, кто прогуливался в парке. В кафе оказались одни лишь немцы — судя по всему, солдаты в увольнительной. Они волочились за молоденькими француженками. Завидев генерала и полковника, бойцы вскочили и стали навытяжку.

Штюльпнагель небрежно ответил на приветствие и нашел столик в глубине кафе, подальше от фонтана и остальных посетителей.

Только теперь он перестал притворяться.

— Зачем мы здесь?

Килиан набрал в грудь воздуха.

— Я точно не уверен, но обязан сообщить вам, что меня, возможно, разоблачили.

Генерал тихонько вздохнул.

— Каким образом?

Килиан шепотом поведал ему все, что знал сам.

— Итак, до сих пор вам не выдвинули никаких обвинений, — подытожил Штюльпнагель.

— Нет. И все же я вижу в этом предостережение.

— Безусловно. Очень уж в неслучайное время эта женщина объявилась в вашей жизни.

Килиан согласно кивнул.

— А с другой стороны, зачем им я? У меня нет доступа к информации, способной заинтересовать союзников. Всем известно, что я тут в ссылке.

Штюльпнагель потянул себя за губу.

— Да, пожалуй, смысла в том никакого. А может, это совпадение?

— Очень надеюсь. Она — крестница Вальтера Эйхеля, он мне ее и представил. Вряд ли он замешан во что-то зловещее.

— Вы познакомились с ней совсем недавно?

— На прошлой неделе. В понедельник водил ее поужинать. Меня настораживают две вещи. Первое — несовпадение во времени: откуда бы союзникам или гестапо знать, что вы собираетесь вовлечь меня в заговор, если мне и самому это было неизвестно? Шпион, владеющий подобной информацией, вступил бы в контакт со мной после нашей вчерашней встречи, а не перед ней. Вдобавок, не могу представить, что даже самая осведомленная шпионская сеть могла увязать все воедино: встречу с Лизеттой, заговор, Лукаса и его связь с гестапо.

— Совершенно немыслимо, — согласился Штюльпнагель. — Как вы и говорите, фон Шлейгель лишь подтвердил слова Эйхеля. Да и потом, вы же знаете гестаповцев, полковник — они всегда рады сеять сомнения.

— Вы считаете, он солгал?

— Нет, Килиан. У него нет никаких причин лгать о мадемуазель Форестье, но он пытался отыскать невидимые связи.

Килиан задумался.

— Подозреваю, он втайне презирает таких, как я, кто вел более… ну, скажем, привилегированную жизнь… Уже тот факт, что гестапо мной заинтересовалось, таит потенциальную опасность. Мне бы очень не хотелось испортить все дело. Если я представляю хоть какую-то угрозу, меня следует убрать из общей картины.

Генерал кивнул.

— Да. К сожалению, кроме вас, в Париже у меня нет никого, кому бы я рискнул довериться. Мне нужен человек с вашим опытом работы с людьми.

— Что же мне теперь делать? — спросил Килиан.

— Ничего. — Генерал допил кофе. — Как вы сказали, этот тип уехал.

— А Лизетта Форестье?

— Вам она нравится?

Килиан кивнул, не готовый признать, насколько же она ему нравится.

— Она из хорошей семьи. Я проверю ее связи. Поддерживайте с ней отношения и установите слежку. На карту поставлено слишком многое. Наблюдение лучше поручить человеку незаинтересованному… Найдите кого-нибудь надежного, не из вашего ведомства. Лучше всего — гражданское лицо.

— Да, конечно.

— И, может, у вас найдутся какие-нибудь дела вне Парижа, на неделю-другую? Дайте себе передышку, только не прерывайте связи с моим штабом — вы можете понадобиться нам в любую минуту.

Килиан задумался.

— Я давно уже откладываю одну поездку… Спасибо, генерал.

— Пока все идет по плану. Тем не менее я ценю ваши решительные действия. Уведомляйте меня обо всем, что покажется вам странным.

Килиан поднялся.

— А вы дадите мне знать, если ваши источники обнаружат что-либо необычное о Лизетте Форестье?