Себастьян был просто поражен тем обстоятельством, что мужчина, достигший уже возраста тридцати двух лет, способен так стремительно потерять голову от любви и страсти, то есть от того, чего до сих пор ему испытать не привелось. Вот он, однако же, чуть не бежит по коридору, будто мальчишка-конюх, не смеющий ни на шаг отстать от хозяйской дочки. Вверх по черной лестнице, потом — по другому, более узкому коридору. Он предположил, что здесь расположены спальни. Все так же поспешно он достиг конца коридора, миновав запертую дверь, опасаясь потревожить тех, кто мог за ней находиться. Но когда они добежали до последней двери, она, благодарение богу, оказалась не запертой. Увидев там кровать, он втащил Элизу внутрь и захлопнул за собой дверь.

Судя по размеру, спальня принадлежала хозяину дома. Находилась она в угловом помещении, в двух стенах имелись окна. Принц отпустил руку Элизы и подошел к двери в той стене, где окон не было. Приоткрыл дверь, обнаружил за ней гардеробную и закрыл дверь на засов.

— Кто здесь живет? — Элиза стояла посреди комнаты, оглядываясь вокруг и с неудовольствием рассматривая кровать с пышным пологом.

Себастьян этого не знал, да и знать не хотел. Не успеет день закончиться, как Патро уничтожит все следы того, что произойдет в этой комнате. Сейчас его заботило только одно — то, что они с Элизой действительно были одни. Ни один слуга не торчал под дверью, никто не слонялся по коридору, ожидая, пока принц освободится.

И кровать была подходящая.

Сердце гулко застучало. Принц чувствовал себя так, как будто ждал этой минуты всю жизнь. Он стряхнул с плеч теплое пальто и оставил его лежать на полу. Придвинулся к Элизе, расстегнул застежку ее плаща, снял с нее плащ и небрежно бросил на кресло. Затем забрал из рук девушки судорожно зажатые перчатки и тоже отбросил прочь. И, наконец, обнял свое сокровище.

Ее тело выгнулось в его объятиях, она прильнула к Себастьяну, пальцы впились в его руки и плечи. Принц вытащил шпильки из ее волос, любуясь тем, как золотисто-каштановые локоны рассыпаются по ее плечам и спине. Она была так прекрасна — живое воплощение мечты, которая неотступно преследовала его.

Элиза вздохнула и прижалась к его рту губами, нащупала языком его язык. Мало-помалу возбуждение Себастьяна нарастало, пока не захватило его целиком.

Он поглаживал бедра Элизы, потом его рука скользнула к полной груди. Принц стал расстегивать пуговицы ее платья, потянул с плеч и наблюдал, как оно сползает на пол, открывая взору нижнее белье.

Он развернул девушку спиной к себе и занялся шнуровкой корсета, распуская ее до тех пор, пока корсету стало не на чем держаться. Элиза сняла его и отбросила в сторону. Теперь она осталась лишь в нижней рубашке, настолько тонкой, что ткань казалась почти прозрачной.

Кровь гулко, словно удары барабанов, пульсировала в жилах Себастьяна. Он быстро сбросил с себя сюртук и жилет, через голову стянул рубашку и снова заключил девушку в объятия. Поцеловал ее, обхватил за талию и развернул к себе лицом, потом осторожно уложил на просторное ложе. Коснулся губами к впадинке на ее шее и ощутил биение пульса. Его собственное сердце билось все быстрее, разгоняя пылающую кровь по всему телу.

Теперь принц схватил ее нижнюю рубашку за край и поднял повыше. Его руки ощутили обнаженную кожу Элизы, и по позвоночнику Себастьяна прокатились раскаленные добела волны сладостного предвкушения. Он стянул рубашку через голову, опрокинул девушку на ложе и освободил ее от панталон.

Девушка осталась восхитительно нагой перед ним, и Себастьяну подумалось, что для него в природе нет зрелища прекраснее, нежели женское тело. Он быстро освободился от оставшейся одежды и предстал перед Элизой совершенно обнаженным. Его мужское достоинство уже напряглось до предела и нетерпеливо подрагивало в предвкушении грядущего удовольствия.

Он лег сверху, и Элиза набрала полную грудь воздуха. Он же гладил ее щеки, прижимался лбом к ее лбу.

— Я по-настоящему люблю тебя, Элиза, — сказал он искренне. — Еще никогда прежде я не говорил женщине этих слов.

Она отвела с его лба мешавшую прядь волос и обняла принца обеими руками.

— Мне хочется запомнить каждое мгновение, — проговорила Элиза и потянула своего избранника к себе, подставляя губы для поцелуя.

Себастьян стал исследовать ее тело, лаская губами и руками ее груди, ее гладкую, теплую кожу. Вот он достиг нежной, чувствительной внутренней поверхности бедер и ощутил под пальцами складки женского естества.

Элиза тихонько застонала и потянулась к Себастьяну, лаская его пальцами.

Принц ощутил себя рекой, которая наконец прорвала плотину. Он уже не мог сдержать того влечения, которое вызывала в нем эта девушка. Запустил пальцы в сердцевину ее наслаждений и, когда она задышала часто-часто, крепко обхватил рукой за талию и вошел в нее, сразу заполнив всю до отказа.

Никогда раньше он не испытывал такого физического наслаждения — волна восторга вознесла его высоко на свой гребень, но вслед за этим на него накатило и отчаяние, ибо он знал, что ему, вероятно, никогда больше не придется прикоснуться к Элизе.

Усилием воли Себастьян отогнал эту мысль. Невозможно было думать об этом в такую минуту: ему хотелось запомнить каждое проведенное с ней мгновение, вобрать в себя каждое прикосновение. Ему хотелось вознести их обоих до таких волшебных высот, на какие больше уже ни одному из них не подняться. Ему хотелось впитать тот миг, когда весь мир вокруг засияет светом дивной истины. Короче говоря, Себастьяну хотелось, чтобы произошло чудо.

Элиза изо всех сил прижимала его тело к себе, выгибая спину и постанывая, пока он двигался в ней. Она приближалась к пику наслаждения, когда он и сам уже едва мог сдерживать себя. Наконец Себастьян перевернулся на спину и положил Элизу сверху, чтобы видеть ее лицо. Она в шутку делала вид, будто скачет на нем верхом, впиваясь пальцами ему в грудь.

Ее серые глаза смотрели на него, а волосы длинными пышными прядями разметались, окутывая их обоих.

— Я проклинаю тот день, когда познакомилась с тобой, — выдохнула она.

— Я тоже, — согласился Себастьян. Она приникла к нему всем телом.

— Ты принес мне погибель, Себастьян. Но, боже, какой чудесной эта погибель оказалась, — проговорила Элиза и закрыла глаза.

Себастьян приподнялся на локте, запустил руку в густые волосы на ее затылке и заставил ее замереть.

— Всю жизнь я искренне считал, что подобное блаженство мне недоступно. Если даже не говорить ни о чем другом — ни о чем другом, Элиза, — то и тогда ты показала мне, что такое любовь. Сознаешь ли ты сама, сколь велик такой дар? Если бы не ты, я так и не узнал бы настоящей любви.

Элиза улыбнулась. Она заключила его лицо в свои руки и нежно поцеловала.

— Значит, и ты, и я изменились навсегда, так выходит?