«Ах, Элиза!» Он даже не в силах был выразить словами, как глубоко изменился под ее влиянием. Он начал снова двигаться в ней — на этот раз неспешно, расчетливо, желая растянуть удовольствие, пока ему хватит сил сдерживаться. Она, не переставая, целовала его, двигаясь в заданном мужчиной ритме. Ощущение нарастающего возбуждения было восхитительным, и Себастьян, уже не в силах долее сдерживаться, крепко обхватил Элизу, и они оба повернулись на бок.

Элиза задыхалась от затрачиваемых усилий, грудь лихорадочно вздымалась, вбирая в себя очередные порции воздуха, но вот Себастьян пришел к завершению, и она, ощутив это, закричала от восторга.

Себастьян свое дело сделал. Он рывком вышел из нее и излился на ее бедро.

— Ах, боже правый, — чуть слышно, прерывистым шепотом, смогла только вымолвить Элиза. — Силы небесные! — Она поцеловала его в губы, крепко, несколько раз подряд, потом издала счастливый вздох и повернулась на спину, откинув одну руку.

Себастьян поцеловал ее в щеки, в лоб, потом нежно поцеловал в губы, снова обнял и крепко прижал к себе. Никогда прежде он не чувствовал такого полного слияния с другим человеком. Он слышал, как бьется ее сердце, и ему казалось, что это часть его самого. Любовь, удача, счастье — все, что есть в мире самого доброго и хорошего, — соединились и словно бы накрыли любовников своим волшебным покрывалом.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Себастьян погладил Элизу по щеке и снова поцеловал, теперь уже с величайшим почтением. Он протянул руку к одеялу, они оба скользнули в постель и лежали в объятиях друг друга, глядя на колышущиеся ветви по ту сторону окон.

— Еще даже не стемнело, — вымолвила Элиза, — а мне кажется, будто я уезжала куда-то на неделю.

— Хотел бы я, чтобы мы уехали куда-нибудь на неделю, — пробормотал Себастьян.

— Как ты думаешь, брак похож на то, что сейчас было? — спросила она.

— Вот уж не знаю. — Ему очень хотелось надеяться, что еще придется испытать в жизни такое же ощущение покоя и умиротворения. — С тобою, может быть, но с какой-то другой — вряд ли.

Элиза повернула голову и уютно устроилась на его груди.

— Если бы я вышла за тебя замуж, то настояла бы на том, чтобы каждый день начинался и завершался вот так.

Он усмехнулся и провел пальцем по ее руке — вверх, потом вниз.

— Я бы охотно выполнил такое требование. Но все ли это, чего вы хотите, мадам? Или же потребуете от меня чего-то еще?

— Потребую. Кринолины из конского волоса для моих платьев. Моя сестра говорит, что это дорогое удовольствие и позволить его себе могут только самые расточительные дамы.

— Тогда у тебя будет целый табун кринолинов из конского волоса. Что-нибудь еще?

— Чтобы ты говорил мне о том, как любишь меня, — каждый день, не пропуская ни единого. — Она посмотрела на Себастьяна и погладила его по щеке.

— Это самое легкое дело на свете, — ответил он, прижимаясь щекой к ее ладони. Он поцеловал ладонь и попытался представить себе то, о чем они говорили, но грубая проза жизни уже стучалась в двери его разума, требуя, чтобы ее впустили. Принц перевел взгляд на полог над ложем.

— А чего бы ты потребовал от меня, будь я твоей женой?

— Чтобы ты была рядом со мной — как в доброе время, так и в трудное. И чтобы всегда была со мной честной, вот как сейчас.

— Это тоже очень легко исполнить, легче всего на свете, потому что я не знаю, как можно поступать иначе. — Она хихикнула и придвинулась вплотную к нему. — Надеюсь, Себастьян, что все это тебе уже принадлежит. Я действительно так думаю.

Он закрыл глаза, чтобы справиться с болью, которые ему причинили ее пожелания. Неужто она и вправду так щедра, что ограничивается этими условиями?

Элиза внезапно села в кровати, прижимая к себе одеяло спереди и открывая взору Себастьяна гладкую кожу спины. Он провел пальцем по ее позвонкам.

— Надеюсь, тебе удастся выяснить, кто убил твоего друга, — сказала она, спрыгивая с кровати. — Помогло ли в расследовании то, что стало известно о женщине?

Она выпрямилась во весь рост и стала нашаривать глазами свою одежду. Себастьян догадался, что проза ее жизни не менее требовательна, чем его собственная.

— Нет. Английское правительство жаждет умыть руки.

— Но почему?

— Англичанам хочется побыстрее завершить подготовку торгового соглашения. Убийство же они склонны считать проблемой самих алусианцев. Возможно, они и правы.

Элиза отыскала один чулок и присела на краешек кровати, чтобы натянуть его.

— А что с тем человеком, который доставил почту? Пригодилось ли то, что рассказал он?

— Сейчас в Лондоне, — покачал головой Себастьян, — наверное, находится множество алусианок.

— И все же тебе следует самому с ним поговорить.

— И как же я смогу с ним поговорить, любовь моя?

— Я приведу его к тебе, вот и поговоришь, — бросила она через плечо.

Себастьян начал было отрицательно качать головой, но Элиза, все еще в одном чулке, склонилась над ним и положила руку ему на грудь.

— А что ты от этого теряешь, Себастьян? Если уж наше правительство не хочет тебе помочь, то этот человек может оказаться твоей единственной надеждой.

В том, что она сказала, было рациональное зерно. А часы неумолимо тикали, выкроенное принцем время стремительно истекало. Он тоже начал подниматься с ложа.

— Тебе известно, где он сейчас находится?

— Точно не знаю. Но думаю, что он обретается чаще всего где-то в Ковент-Гарден, ищет работу. Сегодня же суббота — я уверена, что там мы его и найдем. Но ты не можешь туда отправиться в своем официальном качестве. Тебе снова придется изображать возчика с тележкой.

— Я никогда не был возчиком…

— Да был, был, твое высочество. — Элиза усмехнулась, поцеловала его в кончик носа, спрыгнула с ложа и стала проворно одеваться.

Себастьян наблюдал за ней, стараясь запомнить каждую подробность ее тела, чтобы навечно сохранить в своей памяти. Эти драгоценные воспоминания он увезет с собой в Алусию — например, родинку на ее правом бедре. Ее груди, одна из которых чуть меньше другой. Линии перехода от талии к бедрам и колени, такие же тонкие, как запястья. Эти картины станут его достоянием.

— Так ты идешь? — Она подняла голову и отбросила со своего лица упавшие на него пряди волос.

Как же ему не хотелось расставаться с теплой постелью! И с запахом, который остался после их любовного слияния. С ощущением того, как ее кожа касается его. И как неприятно было все, что ожидало его по расписанию!

— Йе, — мягко откликнулся он и выскочил из постели.

Когда они оделись (Себастьян остался без жилета и галстука, а Элиза закрутила волосы в свободный узел на затылке), принц вышел из спальни и пошел искать Патро. Своему дворецкому принц объяснил, что от него требуется, и Патро с Эгием даже бровью не повели и толково исполнили поручение. Когда Себастьян вернулся в спальню, на нем уже было чье-то чужое пальто. Какая ему разница, чье именно?