Мэл снова села, все еще продолжая укачивать ребенка. Она посмотрела на Хлою, которая совала в рот кулак, извивалась и дергала ножками.

– Тебе не нужно ее удочерять, ведь это твой ребенок. Но я за тебя очень переживаю. Ты бросила ее. Наверное, это сводило тебя с ума.

– Я все время наблюдала за ней. Пока вы с Джеком не подошли к крыльцу. Я бы не допустила, чтобы с ней что-нибудь случилось. Это было ужасно тяжело, но я чувствовала, что должна так поступить. Я просто не знала, что еще мне делать.

– О, Лилли, – вздохнула Мэл, – я все еще не уверена, что с тобой все в порядке. Это все выглядит слишком безумно. – Она вернула ребенка женщине. – Давай, нужно покормить малышку грудью. Она голодна.

– Не знаю, смогу ли, – сказала Лилли, однако взяла ребенка. – Я сейчас слишком расстроена.

– Просто приложи ее к груди – дальше она сама справится, – посоветовала Мэл.

Когда малышка снова оказалась у материнской груди, Мэл обняла Лилли и не отпускала ее с ребенком несколько минут.

– Что ты собираешься делать? – спросила Лилли дрожащим голосом.

– Боже, Лилли, я не знаю. Ты понимаешь, что врачи и акушеры должны сохранять конфиденциальность своих пациентов? Если бы я была здесь, когда ты узнала о своей беременности, ты могла бы доверить мне свой секрет. Ты могла бы довериться Доку или доктору Стоуну из Грейс-Вэлли. Врачи из центра планирования семьи ведут конфиденциальный учет – они бы тебе помогли. Но… мы также связаны требованиями закона.

– Я просто не знала, куда обратиться.

Мэл печально покачала головой.

– Ты, должно быть, так испугалась.

– Я никогда в жизни не переживала ничего более ужасного, Мэл. Притом, что я и Бак… у нас бывали очень тяжелые времена, когда приходилось изо всех сил стараться, чтобы сохранить семью и наше ранчо.

– Как ты умудрилась скрывать от своих детей, что кормишь Хлою грудью? Я предполагаю, что они часто крутятся вокруг тебя – и разве твои парни не помогают Баку по ранчо?

– Я даю ей бутылочку со смесью, если кто-то рядом, и кормлю грудью, когда мы остаемся одни.

– Планируя отдать ее приемным родителям, ты все равно за ней ухаживала? Тебе не стоило этого делать.

Лилли пожала плечами.

– Это было меньшее, что я могла ей дать после того, что натворила. Мне жаль. Мне очень, очень жаль. Ты просто не понимаешь, каково это – всю жизнь воспитывать детей, а потом заполучить еще одного, когда ты уже стала бабушкой. Я и Бак – мы всю жизнь боролись, чтобы свести концы с концами! Тебе этого не понять.

– О, Лилли, я понимаю, что ты была в ужасе и отчаянии. Я могу это представить. Но я не собираюсь подкалывать тебя, ситуация действительно непростая.

– Но ты поможешь нам? Поможешь с Хлоей?

– Я сделаю все, что в моих силах, но законы… – Мэл вздохнула. – Как бы то ни было, я постараюсь помочь, – мягко произнесла она. – Мы придумаем, как со всем разобраться. Только дай мне время подумать.

Вскоре после этого, убедившись, что Лилли окончательно успокоилась, Мэл решила, что пора уходить. Она пробыла с ней около сорока минут, но Бак все еще продолжал с завистью изучать ее «Хаммер».

– Тачка просто огонь, Мэл, – произнес он, ухмыляясь.

– Бак, иди в дом и успокой жену. Я только что видела, как она кормит твою дочь.

– О боже, – смутился он.

На обратном пути в город Мэл осенило, что Док Маллинз явно во всем этом замешан. Фактически это он мог все организовать. Старик всегда говорил, что мать сама объявится – и она объявилась. Несколько недель назад, когда Мэл сказала ему, что Лилли предложила забрать ребенка на попечение, его брови удивленно взлетели вверх. Он не ожидал, что это будет Лилли. И он на самом деле не звонил ни в какие социальные службы. Помимо этого, он ни словом не обмолвился при ней об этом «заговоре».

К тому времени, как Мэл приехала к нему в клинику, было уже больше четырех часов дня, и она успела хорошенько завестись. Док осматривал пациента, чьи легкие готовы были разорваться от таких приступов сухого кашля, будто он уже стоял одной ногой в могиле. Поэтому ей пришлось подождать. И пока длилось ожидание, она окончательно закипела. Когда мужчина наконец ушел (с задницей, обколотой лошадиной дозой пенициллина, и полным карманом таблеток), она впилась в Дока гневным взглядом.

– Это ваших рук дело, – категорично заявила Мэл, опережая его вопросы.

– Ты чего такая злая? – удивился он.

– Я ездила к Андерсонам. И видела, как Лилли кормит ребенка грудью.

– А, – лишь хмыкнул Док и обошел ее, прихрамывая, чтобы сесть за свой стол. Очевидно, его снова одолел приступ артрита.

Она оперлась руками о столешницу и уставилась ему прямо в лицо.

– Вы ни разу не звонили в социальные службы.

– Не видел в этом необходимости. За ней пришла ее родная мать.

– Что вы планируете делать со свидетельством о рождении?

– Что ж, когда все слегка устаканится, я подпишу его и поставлю дату рождения.

– Док, ты не можешь покрывать это дерьмо! Этого ребенка бросили! Несмотря на то, что ее мать вернулась за ней, это все равно может считаться преступлением!

– Успокойся. Лилли просто немного разволновалась. С ней сейчас все в порядке – я за ней приглядывал.

– По крайней мере, вы могли бы сказать мне!

– А, вот почему ты так завелась? А что я должен был сделать – схватить ребенка и сдать властям? Эта женщина готова была повеситься – и оказалось, что ей просто нужно немного времени, чтобы остыть и прийти в себя.

– Ей следовало обратиться к врачу.

– Ой, слушай, Лилли всегда рожала на дому. Она пришла бы ко мне, если бы плохо себя почувствовала. Дело в том, что если бы Лилли появилась раньше, я бы настоял на том, чтобы ее осмотреть, на всякий случай. К тому времени, когда она пришла в себя, стало очевидно, что ее здоровью ничего не угрожает.

Мэл окончательно вышла из себя.

– Я не могу так работать! – воскликнула она. – Я здесь, чтобы оказывать качественную и надежную медицинскую помощь, а не бегать по кругу, пытаясь угадать, что вы задумали!

– Тебя разве кто-то об этом просил? – огрызнулся он в ответ.

На мгновение Мэл задохнулась от возмущения. А потом выкрикнула:

– Вот дерьмо!

И развернулась, собираясь убраться отсюда.

– Мы еще не закончили! – рявкнул он. – Куда ты собралась?

– За пивом! – бросила она в ответ.

Когда Мэл добралась до Джека, уже невозможно было скрыть тот факт, что она взбешена до предела, однако ей не хотелось об этом распространяться. Она промаршировала прямиком к барной стойке, ни с кем не поздоровавшись.