— Гена, я с тобой поссорюсь! — предупредила Надежда Клавдиевна и вытащила из кошелька деньки. — Ирина Власьевна, столько хватит?

— Хватит-то хватит, но чуток бы прибавить. Известия-то, уж тут ничего не попишешь, я вам знатные сообщила.

— Во-первых, не вы, а телевизор, а во-вторых, не известия, а дезинформацию, — поправил Геннадий Павлович, которого явно укусила муха.

— Телевизор! Как же! Он вам сообщит! — не на шутку рассердилась Ирина Власьевна. — Вы его включите еще-то разок, так он уж вам обратное соврет: не Любка ваша президента прибила, а он ее!

— Ой, не надо, чтоб он ее! — затрепетала Надежда Клавдиевна. — Все ж таки Любушка мне дочь родная, а президент не так чтоб родной. Сколько вы хотите? Назовите цену.

— Цены у меня дешевые: пятьсот рублей. Будете брать, так отдам за четыреста пятьдесят.

— Сколько? — возмутился Геннадий Павлович. — Все, ухожу в ясновидящие.

— Пожалуйста, возьмите, — попросила Надежда Клавдиевна. — Спасибо вам, что Любу нашли.

— Нечего меня спасать, — проворчала Ирина Власьевна.

— Гена, проводи Ирину Власьевну.

— Боюсь, я ее далеко заведу, — мстительно предупредил Геннадий Павлович.

— Упаси господи, мне таких провожатых не нужно. Ночью да еще с лешим идти.

— Ой, ну как же, — забеспокоилась Надежда Клавдиевна. — Темнота на дворе.

— Меня есть кому беречь, — патетически произнесла Ирина Власьевна.

— Если вы насчет… — начал было Геннадий Павлович, но вдруг встрепенулся. — Надя, давай-ка, другой канал послушаем, чего мы сразу телевизор выключили?

— Хоть телевизор, хоть радио, все одно услышите, — сердито предрекла Ирина Власьевна.

Геннадий Павлович щелкнул пультом.

— Противоречивая информация поступает сегодня по российским и зарубежным информационным каналам, — сообщил ведущий в студии.

Зефировы замерли.

Ведущий снял трубку стоящего на столе телефона, молча послушал, затем поправил в ухе, переложил лист на столе из одной пластиковой папки в другую и, наконец, сказал:

— По последней уточненной информации, сегодня в Кремле действительно имела место попытка покушения на президента России.

Ирина Власьевна с довольным видом поджала губы. Ради того, чтобы отомстить ершистому Геннадию Павловичу, она была готова пожертвовать главой России.

— Один из посетителей Кремля, нигде не работающий, состоящий на учете в психиатрическом учреждении Игорь Викентьевич Курочкин произвел два выстрела из пистолета, тип которого сейчас уточняется, по руководителю государства, следовавшему с группой чиновников. К счастью, о преступном замысле Курочкина стало известно находившейся поблизости инвалиду-колясочнице Любови Зефировой, которая загородила президента своим телом.

Надежда Клавдиевна обмякла и сползла на пол, обняв ножку стола.

— Любушка, доченька, да на кого же ты нас покинула-а!..

— В настоящее время Любовь Геннадьевна Зефирова находится в одной из столичных клиник, ее состояние оценивается как стабильное. Это пока вся информация на этот час. Более подробно об этом и других событиях — в нашем утреннем информационном блоке. Оставайтесь с нами!

Придя в себя после краткого замешательства, Ирина Власьевна незаметно вытиснулась из комнаты и крадучись покинула квартиру, опасаясь, что боевито настроенный Геннадий Павлович хватится золотого кольца «чалма» с пальца Надежды Клавдиевны и подчистую отберет назад четыреста пятьдесят рублей.

— Жива, жива наша Люба! — затряс Геннадий Павалович Надежду Клавдиевну. — Состояние стабильное.

Он в радостном возбуждении широко прошагал к окну и обратно.

— Молодец, Любовь! Горжусь! Ты подумай — президента своим телом закрыла! Моя кровь! Моя, Зефировская!

— Ишь ты, Зефировская! — сквозь слезы радостно заартачилась Надежда Клавдиевна. — Кого это ты своим телом спасал? Чего-то не помню?

— Да ты просто не знаешь. Я не рассказывал никогда.

— О чем?

— А в армии кто ротного прикрыл? Ему за ту гулянку знаешь что светило? А я его прикрыл!

— За какую гулянку? — насторожилась Надежда Клавдиевна.

— Да ладно, чего теперь вспоминать? — свернул разговор Геннадий Николаевич. — А Любовь — моя кровь!

— Гена, так ведь нам ехать в Москву, поди, надо? За Любушкой ухаживать?

— Само собой, — взволнованно согласился Геннадий Павлович. — Ребенок там в таком положении стабильном, кровью, может, сейчас истекает.

— О-о-й!

— В смысле, может, ей кровь моя нужна? Надежда, какая у меня группа, не помнишь?

— Не помню, — отмахнулась Надежда Клавдиевна. — Гена, давай собираться. Чемодан у нас где?

— В сарайке.

— Беги в сарайку.

— Надежда, ты не суетись. Куда мы среди ночи поедем? На чем? Догнать разве только Ирину Власьевну, да на ней верхом, вон у нее загривок-то какой, троих увезет!

— Геннадий, ты чего, кстати, спектакль устроил? Вздумал вдруг над уважаемой женщиной издеваться? Если б не она…

— Если б не она со своими тараканами в картах, — перебил Геннадий Павлович, — я бы давно телевизор включил и все узнал в подробностях.

— Гена, а может, пешком сейчас на трассу пойдем? Попутку поймаем? Лесовозы круглую ночь ходят, лес наш в Москву везут.

— Надежда, не сходи с ума. Куда ты там сядешь, в лесовозе? На фанкряж верхом? Дождемся утра, и на автобус. Может, на перекладных придется.

— Ну уж поезда до послезавтра ждать не станем!

— Нет, не станем, — согласился Геннадий Павлович и радостно добавил: — а ты ведь, Надежда, теперь мать-героиня.

— Да ну тебя с шутками твоими. Гена, чего же делать нам сейчас? Я ведь до утра не усну. Ой, Гена, растопляй титан, надо вымыться в дорогу. Где там в этой Москве намоешься?

— Да уж нигде, ясное дело.

Неожиданно в дверь скромно, чтоб не разбудить да не напугать хозяев со сна, постучали.

— Да кто же это? — развела руками Надежда Клавдиевна.

— Можно? — дверь приоткрылась и в прихожую вступила клюшка профессора Маловицкого. — У вас тут не заперто почему-то?

— Это ясновидящая не закрыла, — догадалась Надежда Клавдиевна.

— Могла бы и сквозь стену, вообще-то, удалиться, чтоб хозяев не беспокоить, — весело посетовал Геннадий Павлович. — За такие-то деньги.

— Вы телевизор смотрели? — Леонид Яковлевич не успел договорить.

— Леонид Яковлевич, дорогой! — Надежда Клавдиевна горячо обняла Маловицкого.

— Любовь-то наша!.. — голос Геннадий Павловича дрогнул, и неожиданно он заплакал, обняв Леонида Яковлевича с другого плеча. — Собой заслонила…