— Здесь, в Бурденко, такие… Мертвого поставят!

— Танцевать заставят, — по инерции пробормотала Зинаида Петровна.

— Ладно, Зинаида. Плясать на трупах я не стану, сама знаешь, не такой я человек, чтоб мстить, нет во мне этой нынешней подлости. Так что забуду все, что Зефирова мне причинила — и тогда, на Белом озере, и сейчас, — и пойду от души поздравлю, поинтересуюсь, не надо ли чем помочь, лекарства может какие дефицитные достать.

— Эх, добрый ты, Каллипигов, — скорбно вздохнула Зинаида Петровна.

— Что делать, Зинуша, — растрогался от своей доброты Каллипигов. — В другое время мы воспитывались. Ну да ладно, чего теперь об этом. Цветы понесли через приемную главврача. Видимо, телевидение ждут. Догоню на служебном лифте. Будь на связи! Ик!..

Каллипигов опытно, по направлению движения санитарки с ведром с надписью «чай», покрытым вафельным полотенцем, определил местонахождение грузового лифта и вошел следом.

Дверь в приемную главврача была приоткрыта. Оттуда доносился дружный приветливый гомон. Каллипигов извлек мобильник и, делая вид, что он — тоже член кремлевской делегации, но только приотставший для того, чтобы сделать звонок, прислушался. Конечно, Каллипигов мог присоединиться к гонцам первого лица по рангу и долгу службы, более того, он обязан был сейчас быть на вверенном ему месте — защищать лидера свободной России от преступных посягательств врагов. Но внутренний голос, очень похожий на голос Зинаиды Петровны, подсказывал Каллипигову, что сейчас лучше оставаться в тени. И оттуда, из тени, отформатировать те события в жизни мерзавки Зефировой, которые движутся не в нужном направлении, бездумно или в разброд. «У Каллипигова все должно быть под контролем», — приказал себе Каллипигов и развернул правое ухо — оно слышало лучше, к дверям кабинета.

— Состояние Любови Зефировой стабильное, — доложил гостям кто-то из медицинского начальства. — Опасности для жизни нет. Любовь Геннадьевна недавно проснулась — пришла в себя после анестезии. Чувствует себя неплохо. Да вы сейчас сами увидите.

— Глава государства просил узнать, каковы буду последствия ранения для дальнейшего, так сказать, здоровья Любови Геннадьевны?

— Сквозное ранение мягких тканей ягодицы и бедра, крупных кровеносных сосудов не задето. Что нас сейчас больше всего волнует — сохранить беременность. Биохимические анализы показали наличие беременности на самом малом сроке, всего несколько дней. Но думаю, что все будет в порядке, Любовь Геннадьевна — молодая, и, судя по всему, отважная женщина.

— Да уж, — аккуратно засмеялась делегация, — отваги девушке не занимать.

— Так что передайте президенту от всего коллектива нашего госпиталя: Любовь Геннадьевну мы на ноги поставим!

— Вы, кстати, сейчас сами сможете это сказать ему и всем россиянам, — пояснил один из гостей. Телевидение уже в пути, сообщили, что из-за пробки минут на десять задерживаются.

В коридоре заиграло «семь-сорок».

— Да, — свистящим шепотом ответил Каллипигов и встал сбоку от двери, возле стены. — Ик!..

— Это я, — доложилась Зинаида Петровна. — Слушай: ты должен выпить несколько глотков холодной воды при наглухо заткнутых ушах.

— Зинаида, ты о чем? Ик!..

— Я тебе зачитываю средство борьбы с икотой из надежного лечебника.

— Зинаида, отвяжись со своей икотой! Тут такой поворот обстоятельств… Зефирова беременна! Буквально несколько дней.

— Не может быть!

— Я что — врать тебе буду? — обиделся Каллипигов. — Доктор только что подтвердил.

— Интересно… — зловеще сказала Зинаида Петровна.

— Ты на что намекаешь? Ик!..

— То-то ты разыкался, — протянула Зинаида Петровна. — На воре шапка горит?

— Зинаида, какая шапка?

— Я, дура, ночь не сплю, ищу ему средства против икоты… Значит Мурка — это она, мерзавка Зефирова? Это ты с ней вторые сутки проводишь оперативно-розыскные мероприятия?

— Зинаида! Ик!.. Как, говоришь? Холодной воды при заткнутых ушах?

— Не заговаривай мне уши, в смысле зубы, — закипела Зинаида Петровна. — Твой ребенок? Признайся, подлец! Ты поэтому хотел он нее избавиться? Поэтому? Решил убрать свидетеля твоего разврата?

— Зинаида, твоим умозаключениям позавидовал бы даже генпрокурор. Нет! Это не мой ребенок!

— Поклянись, подлец.

— Клянусь!

— Чем клянешься? Клянись самым дорогим, что у тебя есть.

— Твоим здоровьем, Зинаида, клянусь!

— Слушай, Каллипигов, — несколько успокоившись, тут же задохнулась от нахлынувшей догадки Зинаида Петровна. — Я все поняла. Эта мерзавка беременна от него… я даже сказать боюсь… От президента!

— Зинаида, — скривился Каллипигов, — ну ей-богу, чушь собачья. Ик!..

— Никакая ни собачья! — возмутилась Зинаида Петровна. — Зефирова караулила в Кремле, хотела прорваться к объекту, чтоб сообщить, что он станет отцом. А в этот момент тот псих выстрелил. И Зефирова совершенно случайно закрыла отца своего ребенка от пули. Боже мой, какая история! Каллипигов, ты должен сейчас же бежать к Зефировой и предлагать стать крестным отцом младенца. Представляешь, я — кума президента. А ты — кум! Ты понимаешь всю перспективу? Кум королю!..

— Даже и не знаю, — засомневался Каллипигов. — Но где они могли… Как? Когда?..

— Во время поездки по стране! — безапелляционно заявила Зинаида Петровна и пожала плечами. — Это ясно, как божий день.

— Накануне выборов? Маловероятно…

— Каллипигов, не смеши меня! Ты посмотри на него.

— На кого?

— На президента. Ты спишь, что ли? Я тебе говорю, посмотри на него: глаза, улыбка, походка… Торс! Боже, какой мужчина, — Зинаида Петровна застонала. — Какой красавчик! Ой, не могу, аж в горле пересохло.

— Но-но, Зинаида, ты чего это?

— И чтоб такой мужик — и не гулял? Вспомни Кеннеди с Монро, Клинтона со стажеркой. Тоже, между прочим, не холостяки были. Чем наш хуже американского?! А Ельцин что вытворял? Баб за бока щипал прямо при телекамерах. Все вы, мужики, хороши!

— Может, ты и права, Зинаида, — покрутил носом Каллипигов.

— «Мо-о-жет», — передразнила Зинаида Петровна. — Пулей лети в палату к этой потаскухе, договаривайся о крестинах! И держи меня на связи!

Каллипигов нажал кнопку отбоя, резво промчался в лифт, и через минуту стоял перед дверью палаты с номером «66».

— Можно? — он осторожно постучал в дверь.

— Да, — ответил тоненький голосок.

Каллипигов вошел в палату. Если бы не специальная медицинская кровать с поднимающейся под спину половиной лежака, вращающейся сбоку раковиной для мытья головы, и пультом в изголовье, комнату можно было бы принять за приемную частного медицинского центра: шкаф-купе, розовые жалюзи, ваза с композицией искусственных цветов, телевизор. Две двери вели в туалет и еще в одну комнату, предназначенную, судя по дивану, для дежурств родственников.