Впрочем, буквально через секунду Геннадий Павлович устыдился своей слабости, и, отерев глаза, срывающимся голосом принялся извиняться.

— Чего же мы в коридоре? — опомнилась Надежда Клавдиевна. — Гена, достань там, из колонки. С майских оставалось.

— А я с собой принес, — смущенно признался Леонид Яковлевич. И извлек из кармана плоскую бутылочку коньяка. — С прошлого Нового года стоит. А тут как услышал!.. Как все это произошло? Подробности какие-либо известны?

— Хорошо-то как, что вы к нам пришли, — засуетилась уже в комнате, возле стенки с бокалами и сервизом, Надежда Клавдиевна. — Ничегошеньки, Леонид Яковлевич, не знаем! Только то, что по телевизору сейчас сказали. Любушка как уехала, ни письма, ни весточки, вредная девчонка! И мобильник нарочно не взяла, на тумбочке оставила. Гена, чайник поставь. Я рюмки сполосну.

Устроились за кухонным столом.

— Вообще-то я не пью, — предупредил Леонид Яковлевич.

— Но за такое дело! За сохранение гаранта конституции и стабильности в стране геройским поступком моей любимой ученицы.

— Да я и сам до питья не охотник, — признался Геннадий Павлович.

— Слушайте вы его, Леонид Яковлевич, — встряла Надежда Клавдиевна. — До питья он не охотник! Голубь прямо сизокрылый.

— Опять ты про тот случай! — с досадой произнес Геннадий Павлович. — Совершенно случайный и не характерный для моего мировоззрения. Кстати, Леонид Яковлевич, я вот никак не понимаю, что значит «гарант конституции»?

— Не знаю, как там мировоззрение, может оно у тебя и случайное было, а только мы тебя тогда всем миром тащили, а на пороге вон до сих пор отметина, — перебила Надежда Клавдиевна.

— Да ну тебя, — с досадой отмахнулся Геннадий Павлович и обиженно открутил пробку с бутылки. — Пила ржавая.

— Давайте поднимем эти, образно выражаясь, кубки, за вашу дочь! — предложил Леонид Яковлевич. — За прекрасную молодую россиянку с глубоко символичным именем — Любовь.

Надежда Клавдиевна зашмыгала носом.

— Спасибо вам за добрые слова, Леонид Яковлевич.

— Планы теперь у вас какие? — поинтересовался Маловицкий.

— А планов у нас никаких, — доложилась Надежда Клавдиевна. — Утром на автостанцию, и на перекладных в Москву.

— А там куда?

— Ой, — Надежда Клавдиевна отставила рюмку. — А там куда глаза глядят. В Кремль, наверное? Всяко люди подскажут, как в Кремль пройти? Поди не убьют?

— Надежда, не смеши! — с досадой произнес Геннадий Павлович. — Вот все там, в Кремле, сидят и ждут, когда Зефировы прибудут!

— А как же? Ребенок мой кровь за президента пролил!

— Да вся Чечня этой-то кровью за него залита, — бросил Геннадий Павлович. — Много матерей в Кремль пустили?

— Это же другой случай… — растерянно произнесла Надежда Клавдиевна.

— Так что, Леонид Яковлевич, куда мы в Москве двинем, пока не ясно, — заключил Геннадий Павлович.

— По больницам сами будем искать, — решила Надежда Клавдиевна.

— В Москве больниц, полагаю, великое множество, — покачал головой Леонид Яковлевич. — Может быть, через наших земляков попробовать?

— А кто у нас в Москву перебрался? — задумались Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович.

— А товарищ Каллипигов? — напомнил профессор. — Я его так по привычке товарищем и зову. Он, говорят, высоко поднялся в должности.

— Верно, — встрепенулась Надежда Клавдиевна. — Только как его отыскать? Гена, а Бориса свояченица Каллипигову не троюродной сестрой приходится?

— Какая свояченица? А Борис это который?

— Господи, сроду ты ничего не знаешь! — возмутилась Надежда Клавдиевна. — Ходишь, ни на кого не глядишь, ни с кем не здороваешься. Люди обижаются! Давеча Ложкина обижалась мне…

— Да погоди ты с Ложкиной со своей, — отмахнулся Геннадий Павлович. — Борис-то, со стороны Василия Краснозадова?

— Ну!

— Значит, действительно родня, — вступил в разговор Леонид Яковлевич. — Не имею вообще-то права говорить, но раз уж такое серьезное государственное дело, Каллипигов и есть Краснозадов, он в свое время сменил фамилию.

— Надо же, — выпучила глаза Надежда Клавдиевна. — Небось, Зинаида ему плешь проела. Ой, что-то я про ту историю с фамилией припоминаю. Но так полагаю — с мужем надо жить в богатстве и в бедности, в Зефирове и в Краснозадове.

— Сравнила, — слегка обиделся Геннадий Павлович. — Да за мою фамилию любая бы пошла, только свистни!

— Ой-ой-ой! Рассвистелся.

— Уж у тебя-то фамилия была, не чета моей — Коровина.

— Да среди Коровиных одни сплошные художественные личности, — зашумела Надежда Клавдиевна. — А среди Краснозадовых? В смысле — Зефировых?

— Каллипигов икает, наверное, сейчас без передышки, — смеялся Геннадий Павлович, и подливал коньяку.

— Икать он, может, и икает, а адрес его свояченица нам навряд ли даст. Такая вредная баба!

Громкий стук в окно заставил всех вздрогнуть.

— Еще не легче, — сказал Надежда Клавдиевна. — Власьевна, видать, заплутала, да назад вернулась.

— Власьевна заплутать не могла, — начал спорить Геннадий Павлович. — Она — ясновидящая.

— Тетюев Феоктист, что ли, увидал, что не спим, да опохмелиться запросит? — Надежда Клавдиевна распахнула окно. — Кто здесь?

— С телевидения, — звонко сообщила корреспондент местной студии Лариса Северная. — Корреспондент Лариса Северная. Можно к вам?

— Заходите, у нас открыто, — оторопело пригласила Надежда Клавдиевна. — Геннадий, встречай корреспондентов. Чудеса!

Надежда Клавдиевна выбежала в прихожую, и через секунду Геннадий Павлович и Леонид Яковлевич услышали ее оханье:

— Ой, не снимайте на камеру, дайте я хоть губы накрашу!

— Вы прекрасно выглядите! — привычно заверила Лариса Северная, — гораздо моложе своего возраста. Вам сколько лет? Это Алексей Архангельский, наш оператор. Леша, квартиры общий план дай.

— Ой, не надо квартиры, — всполошилась Надежда Клавдиевна. — У нас этот год полы не крашены. Гена, причешись! Леонид Яковлевич, встречайте — телевидение! Алексей, коньячку за нашу Любушка? Да не узнает ваше начальство, кто ему скажет-то? Оно у вас, чай, не ясновидящее? Гена, ты бы хоть рубашку поприличнее надел. Тебя же весь город увидит. Скажут, Надежда своему Зефирову рубашек не покупает, ходит, как оттопок.

— Не только весь город, но и вся страна, — поправила Лариса Северная. — Сюжет заказан центральным телевидением. Сейчас снимем и к утру перегоним в Москву. Так что завтра следите за новостями.

— А мы утром — на автостанцию, — сокрушенно ответила Надежда Клавдиевна. — Леонид Яковлевич, миленький, поглядите завтра новости, а как мы вернемся, расскажете.