— Я отсидел пять лет — пять лет, слышишь ты? По-твоему, они не стоят этих вонючих долларов? А то, что я отсидел эти пять лет за убийство, которое совершил другой, — это тоже ничего не стоит?

— Но Карен-то тут при чем?

— Но ведь и деньги не ее, верно? Не ее собственные, я имею в виду.

— Стань на колени и положи руки за голову, Дорэн, — коротко бросил я. — Сегодня вечером ты вернешься в тюрьму — а уже после этого можешь рассказывать копам и судье, что думаешь о справедливости и о правосудии. Потому что на данный момент у них нет другого подозреваемого, кроме меня. А я пока что не готов гнить на нарах, спасая твою вонючую задницу.

И тут он снова дико расхохотался — смех, сорвавшийся с его губ, подхваченный ветром, разнесся его над поверхностью озера и эхом отдался в скалах прямо у наших ног.

— Вот это здорово! А знаешь, Перри, что самое замечательное во всем этом? Да, ты можешь сегодня же притащить меня в тюрьму, можешь сделать так, что я буду сидеть там недели, месяцы, годы, — и все равно это тебе не поможет! Они там могут хоть в три узла завязаться — проделывать любые ДНК-тесты, заставлять лучших в штате детективов заниматься этим делом, привлекать ФБР, ЦРУ, хоть самого Шерлока Холмса, — короче, все, что у них есть, они могут всех их натравить на меня — но все равно это не снимет с тебя подозрения!

Моя нога внезапно соскользнула с замшелой плиты, и я обеими ногами до щиколоток погрузился во впадину, наполненную стылой озерной водой. Сказать по правде, я даже не заметил холода. Я по-прежнему держал Дорэна на мушке — а он все хохотал, глядя на меня, как на человека, не по своей воле оказавшегося вовлеченным в какую-то чудовищную комедию и по своей глупости или наивности даже не заметившего этого.

— О чем это ты, черт возьми?

— Если копы даже меня возьмут, это тебе не поможет, Перри. А знаешь, почему?

— Нет.

Его улыбка стала шире.

— Да потому, Перри, что я его не убивал. Я не убивал Алекса Джефферсона!

Я мог бы чуть-чуть надавить на спуск — и покончить с этим наконец, покончить прямо сейчас. Потом позвонить Тардженту, сказать, чтобы мчался сюда со всех ног, после чего предъявить ему тело Дорэна и пересказать все, что только что услышал от него. Но чем дольше я смотрел на Дорэна поверх дула своего пистолета, тем яснее понимал, что это еще не конец. Он не лгал.

— Значит, ты набросился на меня на улице, натянул мне на голову какую-то чертову сумку просто ради того, чтобы похвастаться, что ты, мол, убил его? — проговорил я. Каждое слово давалось мне с трудом. — А сегодня… ты же объяснил мне, почему ты это сделал, объяснил, почему ты считаешь, что он все это заслужил…

— Да, знаю. Но это неправда.

— Тогда почему, черт возьми?!

Вся веселость вдруг разом слетела с него — теперь на лице Дорэна была написана ярость.

— Потому что это должен был быть я, слышишь?! Проклятый сукин сын отправил меня в тюрьму, оболгал меня, заставил отсидеть пять лет за убийство, которое совершил его собственный сын. Это должен был быть я! Я должен был его убить!

Дорэн, широко расставив ноги, смотрел на меня сверху вниз. Дуло моего пистолета было по-прежнему направлено ему в грудь.

— Это твой последний шанс, Перри. Хочешь покончить со всем этим — стреляй.

Не ответив ни слова, я продолжал стоять, по-прежнему держа его на мушке.

— Ладно. — Он шутливым жестом вскинул два пальца ко лбу, словно отдавая мне салют. — Тогда пока.

— Ты никуда не пойдешь.

— Тогда стреляй, — невозмутимо повторил он, а потом вдруг повернулся и бросился бежать. Дорэн перепрыгнул с камня на камень быстрее, чем я успел это заметить, и вот уже бежит по осклизлым, качающимся валунам, бежит так ровно, уверенно и быстро, словно у него под ногами дорожка тренажера.

На какое-то время я застыл, не двигаясь с места, не выпуская его из виду и по-прежнему стараясь держать его под прицелом. Он бежал, прыгая с валуна на валун, иначе говоря, двигался не только по горизонтали, но и по вертикали.

— Дерьмо! — в бессильной ярости выругался я. Потом опустил пистолет и бросился за ним.

Дорэн двигался невероятно быстро, учитывая темноту и предательски скользкие камни у него под ногами. Я попытался было догнать его — и почти сразу же понял, что это пустая затея; мне казалось, он заранее знает, на какой камень поставить ногу, еще до того, как успевает его заметить, и, едва коснувшись его ногой, уже перескакивает на следующий. Я успел пробежать не более тридцати метров, когда моя нога внезапно угодила на отполированную водой, мокрую, гладкую, как стекло, поверхность валуна. Я упал навзничь и покатился, с такой силой ударившись ребрами о зазубренный край каменной плиты, что весь воздух, что был в моих легких, вылетел из груди вместе с криком боли. На мгновение я забыл обо всем. А потом вдруг оказалось, что я лежу на спине. Пистолет, выпав из моей руки, с грохотом откатился в сторону и упал на землю — судя по звуку, позади меня.

Я постарался подняться как можно быстрее, но несколько мучительно долгих секунд хватал воздух широко открытым ртом. Потом мне вдруг это удалось — один долгий, прерывистый вдох, и воздух вновь наполнил мои легкие. Кое-как, шатаясь и цепляясь за камни, я встал на ноги и огляделся, пытаясь увидеть в темноте свой «глок». В конце концов мне удалось отыскать его — в расщелине между двумя валунами за моей спиной. Я сделал два неуверенных, спотыкающихся шага, поднял пистолет, кое-как очистил его от грязи, вытер о куртку и огляделся по сторонам.

Теперь Дорэн был уже в пятидесяти метрах — взбирался по скалам, направляясь к концу волнореза, туда, где деревья спускались к самой воде. Уже добравшись до них, он вдруг остановился, оглянулся и посмотрел на меня. Потом поднял руку, махнул и исчез за деревьями, растворившись в темноте.

К тому времени, когда прибыл Тарджент, с полдюжины одетых в гражданское копов уже прочесывали окрестности волнолома и близлежащие леса. Конечно, я не сомневался, что никакого Дорэна они там не найдут, потому что его давно уже и след простыл, но позвонить все-таки стоило, что я и сделал — естественно, после того как связался с Джо. Он примчался в парк первым, умудрившись даже обогнать полицию, и сейчас вместе со мной мок под проливным дождем, слушая, как я излагаю свою историю сержанту. Рассказ мой, судя по всему, большого доверия у него не вызывал — выражение лица его было скептическим. При известии о том, что здесь скоро окажется Тарджент и можно будет перепоручить ему это маловразумительное дело, у сержанта явно словно камень с души упал — парень был так рад, что даже не пытался этого скрыть.

Я еще раз рассказал обо всем, что произошло — на это раз Тардженту. Он молча слушал, глубоко засунув руки в карманы, струйки дождя стекали с козырька его бейсболки.

— Шесть часов назад вы хотели убедить меня в том, что Алекса Джефферсона убил Дорэн, — проворчал Тарджент, глядя, как лучи карманных фонариков шарят по мокрой траве вокруг нас — копы все еще не потеряли надежды обнаружить след Дорэна. — А теперь говорите, что ошибались. Получается, он похитил вас и привез сюда только для того, чтобы это объяснить?