Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, он ведь лежит, ему запрещено вставатьиз-за сотрясения мозга, а слушать какую-то безумную женщину его мама вряд листанет. Спросит: «Кто вы?» И что Алена ответит? Писательница Дмитриева,страстная обожательница танцевального таланта вашего сына? Или просто такбрякнет открытым текстом: его любовница?..
Она даже взвизгнула от ярости, но тут же взяласебя в руки, заметив, что какой-то мужчина в серой куртке прошел мимо, косясьна нее, мягко говоря, с недоумением.
Ну да, торчит взъерошенная дама в сугробе, всяснегом перепачкана, перчатками разбрасывается да еще и визжит, будто еережут...
Режут, о господи! Какая однообразно-жуткаясловесная цепочка нанизывается!
Ага, стоп, не надо дергаться. Есть выход...кажется, есть.
Нашла в справочнике мобильный Жанны, вызвала.
– Алло? Алена, привет, как дела, какнастроение?
– Жанна, – с трудом справляясь сонемевшими губами, выговорила Алена, – вы только ни о чем не спрашивайте,ладно? Сделайте, что я прошу. Немедленно позвоните домой Игорю и спросите егомаму, кто у него сейчас находится.
Молчание.
Долгое молчание...
Потом голос Жанны – несколько, скажем так,оторопелый:
– Алена, вы сейчас где?
– Я, – всхлипнула несчастная влюбленная, –я на Медицинской. Стою напротив его дома. И я видела, как в подъезд вошла...
Она умолкла, потому что знала: на следующемслове захлебнется рыданиями.
– Кто вошел? – мягко, словно говорила сдушевнобольной, спросила Жанна. – Какая-нибудь блондинка? Ну, бросьте!Алена, уверяю вас, я точно знаю, что Игорь совершенно ни с кем не встречается,кроме... ну, вы сами понимаете.
– Она не блондинка! – взвизгнулаАлена. – У нее мелированные волосы. Жанна, позвоните, я вас умоляю! Жанна,позвоните!
Щекам стало как-то... холодно и мокро.
А, ну, понятно, почему. Слезы даже мехворотника замочили, что ж говорить о щеках!
– Тише, тише! – Голос Жанны сталперепуганным. – Тише, Алена, ну конечно, я позвоню. Поговорю с мамойИгоря, а потом сразу вас наберу, ладненько?
– Жанна, скорей... – выдохнула Алена изпоследних сил и отключилась.
Смешно. Смешно! И глупо. Но если правдуговорят, что любящее сердце – вещун...
О господи, какой кошмар – так любить! Как жеты въехала в это, разумная, насмешливая, высокомерная, хладнокровнаяписательница Дмитриева? Как ты позволила скрутить себя до такой степени?!
А если он тебя бросит... нет, сослагательноенаклонение здесь ни при чем – когда он тебя бросит, ты что, с собой кончатьбудешь? Ты же этого не переживешь, безумная!
Да ладно, это еще не сейчас случится. Ивообще, пусть бросает, лишь бы... лишь бы остался жив после встречи с Моськой!
Она посмотрела на мобильник. Как долго незвонит Жанна! Поднесла телефончик к уху. Нет, не звучат вожделенные птичьитрели.
В конце улицы показалась машина «Скоройпомощи». Алена обмерла. А вдруг это за ней? Вдруг Жанна позвонила в 03 ипопросила забрать из сугроба на углу Медицинской одну сумасшедшуюписательницу?!
Нет, Жанна не знает, что она в сугробе.
«Скорая» медленно проехала мимо.
Телефон молчал.
«Так. Считаю до ста, а потом просто иду кИгорю домой. Плевать на позор. Плевать на его маму... То есть нет, на маму,конечно, не плевать, что я такое несу, да он мне в жизни не простит, если яплюну на его маму, спаси меня господи от такой глупости... Телефон зазвенел!»
– Алло! Алло, Жанна!!!
– Алена, тише, не волнуйтесь, все в порядке свашим сокровищем. О господи, да возьмите себя в руки! Эта женщина – майормилиции, понятно вам?
– Кто-о? – проблеяла Алена, вынужденнаявцепиться в грязный «газелий» бок, чтобы не рухнуть от изумления.
– Дед Пихто! – рявкнула Жанна. –Майор милиции Омелина Галина Николаевна! Я специально заставила Анну Сергеевнупосмотреть ее служебное удостоверение!
– А кто такая Анна Сергеевна? – опятьзакричала Алена.
– Вы что, совсем спятили?! – завопила иЖанна. – Это маму Игоря так зовут, вы что, не знаете?
– Забыла, – упавшим голосом пробормоталаАлена. – Я забыла. Забыла. Я совсем забыла. Забы...
– Алена! – прошипела Жанна. –Прекратите истерику! Еще раз повторяю: Анна Сергеевна посмотрела служебноеудостоверение этой дамы. Она майор милиции и ей лет на пятнадцать больше, чемвам.
– А разве в служебных удостоверениях пишут годрождения? – снова напряглась Алена.
– Не пишут, – с интонациями сиделки изпсихушки ответила Жанна. – Но так сказала Анна Сергеевна. И добавилашепотом, что она страшна как смертный грех и ужасно неприятная. Так чтоволноваться вообще не о чем. Ясно?
– Ясно... – сквозь слезы выдохнулаписательница.
– Не будете?
– Не буду...
– Алена, идите домой, а? – ласковопопросила Жанна. – Уверяю вас, что с вашим сокровищем ничего не случится.Обещаете уйти?
– Обещаю, – насморочным голосом сказалаАлена, простилась с подругой (с подругой, с подругой, теперь нет никакихсомнений!) и нажала на сброс – чтобы через секунду, всхлипнув, набрать новыйномер.
Нехорошо врать, конечно, но она пока не можетпокинуть свой наблюдательный пост. Майор милиции... отлично, однако майор,генерал, да хоть фельдмаршал – а что она, эта милиционерша Омелина, делала в«Хамелеоне» рядом с Гнатюком? С Гномом! И почему у нее темно-синяя «Ауди» –совершенно как та, которая побывала около «Барбариса» в ночь нападения на Игоряи в ночь всемирного потопа? Нет, вопросы еще оставались, вопросов было много, иответить на них мог только один человек из знакомых Алены Дмитриевой...
– УВД, следственный отдел, слушаю вас, –раздался в трубке холодноватый девичий голос, и Алена, мигом собравшись ипроглотив комок, сказала столь же официально:
– Будьте любезны, Льва Муравьева пригласите,пожалуйста.
– Кто его спрашивает?
– Алена Дмитриева, писательница.
– Ой, – хихикнул голос, мигом сделавшисьвеселым и молодым голоском, – я ваши книжки читала. И тот роман, где выпро Льва Ивановича написали, тоже читала! Здорово вы его... Соединяю!
– Слушаю, Муравьев! – донесся знакомыйнеприятный голос.
– Лев Иванович, здравствуйте, это Алена Дми...