* * *

Неоспоримый факт: когда женщина убивает мужа или бойфренда, всегда оказывается, что ранее он уже совершал над ней насилие. В обзоре, опубликованном командой издания из Нового Южного Уэльса Domestic Violence Death Review, содержится информация, что за десять лет, с 2000 по 2010 год, 28 из 29 мужчин, убитых их подругами, были домашними тиранами.

Такие неудобные истины вы не услышите из уст защитников мужских прав, от членов таких групп, как One in Three, которые жонглируют статистикой семейных преступлений, чтобы продемонстрировать, будто десятки представителей мужского пола гибнут таким образом каждый год.

На сайте этой группы написано: «75 мужчин были убиты в результате домашнего насилия в 2012–2014 годах – примерно одна смерть каждые две недели». Но это – чистой воды пропаганда. В гетеросексуальных парах количество женских смертей несравнимо выше мужских. Если женщина совершает убийство интимного партнера, это почти всегда означает, что она годами страдала от абьюза. В подавляющем большинстве случаев жены берутся за нож потому, что не знают других способов обеспечить свою безопасность. По данным, собранным в Соединенных Штатах, еще в 1970-е там было поровну домашних убийств мужчин и женщин – около тысячи в год для каждого из полов. [33] Однако с тех пор, как появились женские приюты, насилие с летальным исходом заметно пошло на убыль. Однако уменьшилось количество погибающих мужчин, а не женщин! С 1976 по 2002 год количество мужей-насильников, убиваемых женщинами-потерпевшими, сократилось на 69 %. [34] Парадоксально, но факт: убежища стали инновацией, призванной спасти женские жизни, а на самом деле они спасали жизнь их мучителям.

«Гендерные отличия», характерные для жертв домашнего насилия разного пола, – действительно важный фактор. Еще раз напомню, что мужчинам почти никогда не приходится бежать из дома без перемены белья и без денег. Им не приходится ставить повсюду камеры слежения, чтобы защитить себя от нападок подруги. Они не вздрагивают всякий раз, когда скрипнет половица или когда ветка дерева ударит в окно. Им не нужны приюты, где приходится прятаться от жаждущей мести бывшей партнерши. Они не демонстрируют признаков, по которым можно опознать типичную жертву. Причина всему этому одна: пострадавшие от женской жестокости практически никогда не сталкиваются с риском расстаться с жизнью.

* * *

Мужчинам, пережившим абьюз, безусловно, нужна помощь и поддержка. И здесь нет никакого противоречия. Однако правозащитникам очень трудно отдавать приоритет той категории людей, которая не находится на грани гибели. И тут встает новый вопрос: если защитники прав мужчин так беспокоятся о сталкивающихся с насилием собратьях, почему бы им не организовать мужские приюты? Сейчас уже есть активисты, которые уделяют внимание жертвам мужского пола. Вот вам пример: Пола Мадд, руководитель женского убежища в Долине Хантер. В 2013-м этот приют стал первым в своем регионе. Он предоставляет три койки для женщин и восемь – для детей. В первый год существования приюта Мадд пришлось отказать пятидесяти женщинам, оставшимся без крыши над головой. За год организация смогла временно обеспечить кровом всего двадцать пять пострадавших. Но даже когда все места в приюте заняты, Мадд продолжает быть открытой к сотрудничеству: «Если вы постучали в нашу дверь, – говорит она, – я помогу, чем смогу. Мы поддержим любого нуждающегося – мужчину, женщину, трансгендера». Тут, правда, есть одна проблема. Известно, что виновники насилия часто выдают себя за жертв, поэтому я полюбопытствовала, как Пола различает их. «Я спрашиваю, есть ли во всем произошедшем хоть какая-то вина того, кто к нам обратился, – отвечает она. – Ведь в любом конфликте – две стороны. Истинные агрессоры, как правило, не берут на себя никакой ответственности. Это очень характерный показатель». К Мадд несколько раз обращались мужчины, но им не требовалось убежище, а была нужна консультативная помощь в получении охранного ордера. А иногда им просто хотелось с кем-то поговорить. «Многие представители сильного пола благодарят меня за то, что я им верю, – признается правозащитница. – Даже если они знают, что я не смогу помочь, им важно, чтобы их выслушали. Думаю, что для многих принципиально, чтобы просто признали факт их существования: “Да, я мужчина, пострадавший от домашнего насилия, и это правда!”».

* * *

Последнее слово в вопросе женской агрессии я хотела бы оставить за легендарной Элен Пенс, всю жизнь защищавшей жертв и изменившей общественные взгляды на домашнее насилие. В одной из последних своих публичных лекций, незадолго до смерти в 2012 году, Пенс сказала слушателям, что сделает сейчас очень откровенное заявление, но хочет, чтобы все его хорошо запомнили. «Я думаю, что женщины вполне способны на жестокость, – сказала она. – К примеру, они участвовали в самых грязных и печальных событиях истории рабства. Посмотрите, что сделали с афроамериканками, которые некогда были похищены и превращены в рабынь. Мы, белые женщины, позволили мужчинам пользоваться ими, эксплуатировать, насиловать… Мы никак не противостояли этому. Мы избежали мужского насилия в значительной степени потому, что эту муку за нас приняли другие… Женщины способны на абьюз, у них достаточно сил и влияния для этого. Многие века мы злоупотребляли своей властью, да и сейчас во многом продолжаем это делать». Слишком долго, по словам Пенс, правозащитники, работающие с домашним насилием, отстранялись от вопроса о женской жестокости, так что им перестали верить. «Мы постоянно твердили, что ее не существует, и теперь на поверхность выплывают факты, безусловно доказывающие ее существование… Мы не можем более делать вид, будто всякий раз, когда женщина проявляет агрессию, ее к этому вынуждает мужчина. В нас есть агрессия, и поэтому надо признать: да, женщины способны на насилие и применяют его»[123]. Пенс справедливо отмечает, что игнорировать тему женской жестокости – большая ошибка. Когда мы низводим ее до чего-то незначительного или утверждаем, что такого вообще не бывает, у защитников мужских прав появляются новые возможности для распространения дезинформации.

Вот какой простой вывод из всего этого можно сделать. В семейных конфликтах и при выяснении отношений в гетеросексуальной паре женщины оказываются столь же способны на физический и психологический абьюз, как и мужчины. И это может приводить к психологическим и физическим травмам. Но в том, что касается принудительного контроля – самого опасного вида семейного насилия, которому подвергаются 60–80 % жертв, обращающихся за внешней помощью, – то в этой сфере доминируют мужчины, а женщины-тираны составляют абсолютное меньшинство. Да, абьюз имеет гендерный компонент. И в самых страшных своих формах домашнее насилие – это в основном преступление мужчины против женщины.