Теперь Варя понимает, что Герти подарила детям. Свободу неизвестности. Свободу выбирать судьбу. Шауль с этим согласился бы. Ему, единственному сыну эмигрантов, выбирать было почти не из чего. Смотреть в будущее или оглядываться назад казалось неблагодарностью, это значило бы искушать судьбу — когда перестаёшь ценить настоящее, рискуешь лишиться всего. Но Варе и остальным была дана и возможность выбора, и роскошь самоанализа. Они стремились повелевать временем, распоряжаться им. Но в погоне за будущим добились только того, что начали сбываться предсказания гадалки.

— Прости меня, — просит Варя со слезами на глазах.

— Не за что извиняться. — Герти ласково похлопывает Варю по руке. — Будь другой. — Но через миг она вдруг стискивает Варину руку пониже локтя и не отпускает, как Бруна Костелло в 1969-м. На сей раз Варя не отстраняется. Некоторое время они сидят молча. Вдруг Герти вздрагивает. — Так что она тебе сказала? — спрашивает она. — Когда ты умрёшь?

— В восемьдесят восемь. — Это так далеко, что кажется почти непозволительной роскошью.

— Так чем же ты недовольна?

Варя прикусывает щёку, сдерживая улыбку.

— Ты же сказала, что не веришь!

— Не верю, — фыркает Герти. — Но если б верила, то не жаловалась бы. По мне, так в восемьдесят восемь и умереть не страшно.

В половине восьмого они идут в столовую на представление. Небольшой помост служит сценой, две лампы по обеим его сторонам — прожекторами. Вместо занавеса одна из нянечек принесла красные простыни и водрузила на вешалку. Герти и её подруги принарядились, в столовой тесно. Зрители в зале связаны ожиданием, невидимым, как тёмная материя; оно сближает всех, подталкивает к сцене, навстречу Руби.

Открывается занавес — и вот она.

Благодаря Руби сцена преображается. Простыня становится настоящим занавесом, лампы — прожекторами. Клара могла заговорить кого угодно, строчила как из пулемёта, а Руби — прирождённый комик и каждого из зрителей умеет вовлечь в происходящее на сцене. И кое-что ещё отличает её от матери. Руби улыбчива, и речь её льётся плавно, без запинок. Случайно уронив мяч, она обращает всё в шутку, в смешную пантомиму. Непринуждённость. Руби увереннее в себе, в своём даре, чем была Клара.

«Ах, Клара! — думает Варя. — Видела бы ты свою дочь!» Весь вечер Герти не может наглядеться на внучку, будто смотрит любимый фильм и не хочет, чтобы он кончался. Когда последние зрители покидают зал, уже почти одиннадцать. Герти согласилась сесть в ненавистное кресло-каталку, но едет в нём, надувшись как индюк. Варя знает, время не остановить, как не отвести беду, постучав по дереву или сплюнув через плечо. И всё равно ей хочется крикнуть: «Не покидай меня!»

Руби ввозит Герти на каталке в комнату. Скоро она станет творить другие чудеса: зашивать раны, делать пункцию спинного мозга, принимать роды. А сегодня она и зал были единым целым, точно протянулись между ними невидимые нити, и Руби не хотелось, чтобы связь эта прервалась. Когда она стояла на сцене, глядя на зрителей и чувствуя единение со всеми, ей вспомнились малыши из детского сада, что гуляют иногда под окнами её квартиры в Лос-Анджелесе. Чтобы никто не отбился от группы, они шагают гуськом, держась за верёвочку. Вот и сегодня было так же, думает Руби. Один за другим хватались они за верёвочку держались.

«Не понимаю, зачем тебе быть врачом, зачем уходить со сцены, — до сих пор недоумевает отец. — Ты же столько радости приносишь людям!» Но Руби знает: продлить людям жизнь можно не только волшебством. В детстве Радж рассказал ей, какие слова произносила Клара перед каждым выходом. С тех пор те же слова произносит и Руби. Сегодня она стояла по ту сторону занавеса, сложив ладони в замок. Слышно было, как скрипят стулья, как шепчутся зрители, шуршат самодельными программками.

— Я всех вас люблю, — прошептала Руби. — Всех вас люблю, люблю, люблю.

И, раздвинув занавес, шагнула на сцену.

Я от души благодарна многим людям, которые помогли мне в работе над романом.

Эта книга не появилась бы на свет без двух удивительных женщин, без их веры, труда и содействия. Маргарет Райли Кинг, мой агент, родная душа и просто рок-звезда, спасибо за вашу поддержку, преданность и сеансы психотерапии два раза в месяц. Каждый раз всё начинается с вас. Салли Ким, мой редактор, спасибо за ваш блестящий ум, страсть и кристальную честность. Работать с вами для меня величайшая честь и одна из самых больших радостей в жизни.

Лучшей издательской команды невозможно вообразить. Мне посчастливилось работать с Трейси Фишер, Эрин Конрой, Эрикой Нивен, Хейли Хайдеман и Челси Дрейк в WME, с Айваном Хелдом, Даниэль Спрингер, Кристин Болл, Алексисом Уэлби, Эшли Макклей, Эмили Ойлис и Кэти Макки в Putnam и со всей командой издательства Penguin. Спасибо и вам, Гейл Берман, Дани Горин, Джо Эрли и Рори Кослоу из Jackal, за вашу работу на телевидении.

Я в долгу перед многими писателями, кинематографистами, учёными и другими специалистами, чей труд сыграл ключевую роль в моих исследованиях. Среди основных источников: «Тонкое искусство в разных мирах: игра и работа на публику в гадании рома» (Рут Элейн Андерсен); документальный фильм Дэвида Вайсмана «Я здесь был»; «Спрятать слона: как фокусники изобрели невозможное и научились исчезать» (Джим Штайнмайер), а также биография Тины Клайн, цирковой артистки-новатора, которая изобрела «Хватку жизни» и стала прототипом Клары-старшей («Королева и фея цирка: воспоминания о Тине Клайн», Джанет М. Дэвид). Лейтенант Скотт Грегори консультировал меня по вопросам, связанным с военной службой Дэниэла; Дебора Роббинс и Боб Ингерсолл любезно поделились своим опытом работы с приматами. Институт геронтологии Бака в Новато, штат Калифорния, послужил прообразом Института Дрейка, но, кроме внешнего облика здания и общей тематики работы, Институт Дрейка полностью вымышлен. И наконец, я не смогла бы написать главы, посвящённые Варе, если бы не специалисты по вопросам долголетия, согласившиеся со мной побеседовать, в том числе доктора Рики Колман, Стефано Пираино и Дэниэл Мартинес, а также сотрудники Национального центра приматологии в Висконсине. Всё это стало основой для Вариного исследования, но само оно тоже вымышлено, как и Институт Дрейка, и не отражает никакую из существующих работ.

Бесконечная любовь и благодарность моим родным и друзьям — моим первым читателям и помощникам. Родители — самые мои верные и горячие сторонники; для меня счастье быть вашей дочерью, спасибо за всё. Ли Круг, моя бабушка и путеводная звезда, стала первой читательницей романа. Спасибо моим талантливейшим друзьям: Александре Гольдштейн — за редакторский дар и за дружбу длиною в жизнь; Ребекке Данэм — за интеллектуальные беседы; Бриттани Кавальяро — за горячую поддержку; Пияли Бхаггачарья — за мудрое сердце; Эндрю Кею и Александре Демет — за братскую и сестринскую любовь. Мардж Уоррен и Боб Бенджамин помогли мне многое узнать о Нью-Йорке середины двадцатого века и о жизни эмигрантов. Джуди Митчел, вы навсегда мой дорогой друг и наставница.