– Без деревни хватит, чтобы засадить меня надолго.

– Ты Князеву говорила? Он в большом и неоплатном долгу перед тобой.

– Он обещает меня спрятать или заплатить кому нужно. Все равно мне тревожно. На суде будут рассматривать покушение на Князева, там все всплывет, кто кому приказал убить и почему. Впрочем, Гриб попытается меня убрать…

– Пусть попробует. Не трепещи, Гриб не такая уж проблема в наше время, лишь бы мы были на стреме и вовремя встретили его. Если он появится, то не уйдет отсюда, только бы появился. С Князевым у тебя серьезно?

– Что ты пристал ко мне? – пыхнула Маля, снова взявшись за мытье посуды.

– Значит, серьезно. А у него? Не верю я нашим богатеям, не верю. Он, конечно, мужик неплохой, но черт его знает, как поведет себя, когда все закончится. Мне тебя жалко, ты ж не какая-то свиристелка, которую кинут, а она побежит другого искать, потому что бабки любит. Ты ж не из-за денег с ним…

– Бомбей! – Она повернулась к нему и возмутилась: – Я не школьница, чтобы меня воспитывать. Если хочешь знать, я сама уйду, когда все закончится. Не хочу, чтобы он всю жизнь был в неоплатном долгу передо мной, тем более что это я отдаю свой долг. Не желаю, чтоб ему было постоянно неловко из-за меня. Я не имею образования, не умею одеваться, вообще многого не умею и не знаю. Кстати, он женат. И то, что я с ним сплю, нужно мне, ты понял? Запомни: у меня к Князеву нет претензий.

– У, сколько у нас комплексов, – протянул он с сочувствием. – Откуда что взялось… Маля, может, не все так мрачно, как ты видишь?

– Может, – пожала она плечами якобы равнодушно.

Тем временем Урванцева чеканила ультиматум Скляренко:

– Сейчас вы расскажете, по чьему заказу работали. И не просто расскажете, а мы составим протокол, который назовем явкой с повинной, и вы подпишетесь под своим раскаянием. Я даю вам последний шанс. Завтра будет поздно.

Он и сам кусал локти, бил по тупой голове кулаками, однако это был тот случай, когда исправить уже ничего нельзя. Тем не менее Скляренко еще не собирался снимать маску невинной овечки, зачем-то оттягивал время, надеясь на чудо. Хотя о каком чуде можно мечтать, когда напротив стоит гадюкина дочь? Сидя на тахте и держась за нее руками, он опустил голову и несмело заявил о своих правах:

– До каких пор меня будут здесь держать? Это незаконно.

– Мне нравится ваша позиция, – скептически произнесла Урванцева. – А законно преследовать Князева, фотографировать его за интимными занятиями? Пал Палыч, вы хотели знать, кто такой П. Ржевский. Вот он, перед вами.

– Главный сдал? – дернулся Скляренко, опасливо посмотрев на Князева.

– Не сдал, а сказал, – поправила Урванцева. – Попробовал бы он не сказать, пошел бы тоже как соучастник.

– Между прочим, главнюк с удовольствием печатал…

– Так это ты… – скрипнул зубами Князев.

– Спокойно, Пал Палыч, – выставила ладонь Урванцева, упреждая бросок обозленного Князева на пленника. – Не пугайте его.

– Я хочу спросить этого! – рыкнул Пал Палыч и бахнул кулаком в стену. Ощутив сильную боль, он только тогда слегка успокоился. – Скажи, когда это Малика целовалась со мной на балконе голой? Это же фотомонтаж! Ты оболгал меня и ее. Да я тебя, сволочь, за подделку…

– Пал Палыч, оставьте нас! – загородила собой пленника Урванцева. – Он еще сам не понимает, в какое дерьмо вляпался.

Князев в бешенстве потоптался, пошел к двери, но вдруг резко вернулся, Урванцева и Чупаха не успели перехватить его. Он со всего маху заехал Скляренко по лицу, тот кувыркнулся, как тряпичная кукла, упал за тахту.

– Это рукоприкладство! – поднимаясь и утирая кровь из носа, заныл Скляренко. – Незаконно держат, бьют. Вы все свидетели.

– Я ничего не видела, – сказала Урванцева. – А ты, Чупаха?

– Не-а, не видел. Иди, Пал Палыч.

Тот, подавив желание еще раз врезать П. Ржевскому, выскочил из комнаты. Урванцева не села, а подошла к Скляренко, который вернулся на место, немного ближе, давая понять, что не настроена на долгие переговоры:

– Я была права, двум корреспондентам из одной газеты такие дела не поручаются. Грязный пиар на Князева – это ваша инициатива, а не главного. Он лишь подхватил идею, ведь в нашем городе свобода слова распространяется лишь на того, кого травят. Итак, П. Ржевский, кто вам дал задание и сколько заплатил?

Скляренко еще ниже опустил голову.

– Да что с ним тары-бары разводить, – нарочито зевнул Чупаха. – Везем его в СИЗО, там ему быстро захочется рассказать все, даже то, чего он не знает.

– За что в СИЗО? Я не преступник, вы не имеете права… – проблеял Скляренко, покрывшись испариной. Он поднял голову и посмотрел умоляюще, но от гадюкиной дочери жалости не дождался.

– Имеем. Князева заказали, мы узнали об этом и предприняли меры, организовав фиктивное покушение. А вы, получается, участник заговора против него. И вы не докажете, что очутились в парке случайно. Теперь понимаете, на сколько потянет ваш срок?

Услышав фактическое обвинение, Скляренко покраснел, как килька в томате.

– Какой срок! – отчаянно закричал он. – Я не покушался на Князева, это уж извините-подвиньтесь, я только снимал его…

– Снимали? – Урванцева почуяла, что он сдается. – И снимали как раз во время покушения. Откуда вы знали, что именно тогда надо было снимать?

– Я следил за каждым его шагом… Клянусь, я не знал о покушении, это случайно вышло… я совсем не думал, что так… Хорошо, скажу. Меня попросили…

– И заплатили, – дополнила она.

– Да, заплатили… Это моя работа!

– Кто?

Она его додавила, не оставив ему выбора…

Урванцева с утра пыталась правильно рассчитать время, не упустить его. Это нелегко ей давалось, потому что даже самый верный расчет не исключает ошибки, а ошибка может привести к провалу.

– Лена, надо сегодня, сейчас брать заказчика, – настаивал Чупаха.

– Гриба упустим, – в раздумье ответила она. – Он насторожится, затаится, вернется из Хургады в свой ЧОП и станет жить припеваючи, а взять нам его будет не за что. Он ведь Сайкадзе, а не Гриб. Показания Бомбея ничего не значат без прямых улик. Те, кого мы взяли в клинике, в любой миг могут отказаться от показаний из страха перед ним при очной ставке.

– М-да, «Ринг» работает открыто, кажется, мужики там и не подозревают, кому служат.

– Тем не менее «Ринг» приходил с представителями «Форсинга» захватывать завод, – вздохнула Урванцева.

– Но на штурм они не пошли, – возразил Чупаха. – Неплохо Гриб обосновался. В банях черными делишками занимается, а в «Ринге» чист как стеклышко. Там он Гриб, здесь он Сайкадзе.