была экстреннее некуда, он отказался тормозить. Тут я наконец понял, что задняя часть машины просто волочится по земле. Я слышал, как сидящая рядом Зельда издает странные и невнятные звуки, а еще я ждал, что в следующую секунду столб пламени взметнет нас в небо и мы сгинем в бензиновом аду.

Потом – протекли, наверное, две окрашенных алым минуты с момента начала катастрофы – Самоходная Развалюха изобразила последний зверский прыжок и наконец замерла.

– Вылезай! – крикнул я Зельде. – Вылезай! Живо! Она сейчас взорвется!

В наступившей тишине тот факт, что она не отозвалась и не тронулась с места, а только продолжала издавать тот же занятный затяжной звук, показался мне исполненным зловещей значимости.

– Вылезай! Ты что, не слышишь? Колесо отвалилось! Нас волочит по земле! Вылезай!

Возбуждение мое внезапно сменилось яростью. Она смеялась! Она хохотала! Она сгибалась пополам от необоримого веселья. Я чувствительным толчком выдворил ее из машины и полуволоком-полуугрозами оттащил на безопасное расстояние.

– Господи боже мой! – Я стоял, отдуваясь. – Колесо отвалилось! Ты что, не поняла? Колесо – мы потеряли колесо!

– Я заметила! – ответила Зельда, трясясь от хохота. – Потому что на месте его больше нет.

Захлестнутый негодованием, я отвернулся. Самоходная Развалюха стояла, слегка подрагивая, в зловещем молчании. За ней на две примерно сотни ярдов тянулся хвост из искр. Скорее на нервной почве, чем из осознанных побуждений, я нетвердой рысцой припустил в ту сторону, куда уехало колесо, – кстати, это был Санта-Клаус. По моим смутным представлениям, оно уже успело докатиться до Капитолия или громоподобно известить о своем прибытии швейцара в «Нью-Уилларде». Я оказался не прав. Санта-Клауса я обнаружил всего в двух кварталах – он мирно лежал на боку и невозмутимо дремал, судя по виду, целый и невредимый. Вокруг него в сгустившихся сумерках собралась стайка ребятишек, которые попеременно таращились на колесо и на звездное небо, видимо пребывая в убеждении, что Санта-Клаус – это метеорит, свалившийся прямиком из рая.

Пытаясь сохранять внушительный вид, я протолкался через стайку.

– Так, – сказал я отрывисто и деловито, – это – мое!

– А кто возражает-то?

Видимо, они решили, что я катал это колесо вместо обруча.

– Оно отвалилось, – прибавил я, начиная, по мере того как отступало возбуждение, чувствовать себя идиотом. – Я его с собой заберу.

Я вскинул колесо на плечо – стараясь по мере сил сохранять достоинство перед лицом юных созданий – и побрел обратно к Самоходной Развалюхе, до которой было два квартала; ее, как выяснилось, уже обступила жадная до зрелищ публика.

Я подошел к Зельде, и мы стали таращиться вместе с остальными. Машина, опиравшаяся задней осью на мостовую, напоминала трехногий стол. Восхищенные колумбианцы – по большей части они обосновались на соседних верандах, одетые совершенно по-домашнему, – со всех сторон отпускали комментарии:

– Колесо отлетело?

– Ого! Глянь-кась на ентот автомобиль!

– Угу. Колесо отлетело.

– Что там произошло? Колесо отлетело?

– Да ну?

– А колесо-то где?

– Отлетело.

– По улице уехало. Это надо было видеть.

– А я и видел. Это надо было видеть. Ух!

– А я Моргану-то говорю: «Ты глянь на эту штуковину. Колесо, чтоб мне провалиться», – говорю. А Морган в ответ: «Да не», а я ему на это: «Как пить дать колесо, только без машины» – во чего я ему говорю.

– А чего случилось-то? Отлетело?

– Угу.

– Вы бы видели, как машину-то волокло. Ни с того ни с сего вдруг как загрохочет, а мы с Вайолет глядим – и нá тебе, машина, да без колеса, так и скачет, искры во все стороны, можно подумать, ракета какая.

– А дамочка в ней хохочет.

– Да, и я видел, как она хохочет.

– Ей, гляди-ка, забавно показалось.

Тут кто-то наконец обратил внимание на меня: я скромно стоял с колесом на самом краю толпы; в итоге настроение зевак сделалось несколько более вдумчивым. Замечания их теперь свелись к вопросу, действительно ли у нас отлетело колесо, на что я каждый раз вежливо отвечал, что именно так. Они бросали на меня подозрительные взгляды. Видимо, зевак не покидало смутное ощущение, будто я неким образом сам устроил так, чтобы колесо отлетело. Некоторое время мы стояли и беседовали. Как хозяин приема, я угостил всех сигаретами. Чиркнуло несколько спичек, все присутствовавшие осмотрели ось. Дружно воскликнули: «Ого!» – как и приличествовало в подобной ситуации; кто-то особенно добрый осмотрел и переднюю часть машины и даже проверил, работает ли клаксон.

– Клаксон в полной исправности, – доложил он, после чего все дружно рассмеялись – включая меня, но исключая Зельду.

Она, похоже, отсмеялась до донышка в момент катастрофы, и теперь я замечал, что в глазах у нее все ярче тлеет опасный огонек. Похоже, она промеряла взглядом расстояние между собой и ближайшим зевакой.

– Полагаю, нужно что-то делать, – заявила она строгим голосом.

– Видимо, – согласился я робко. – Пойду в какой-нибудь дом и позвоню в автомастерскую.

Зельда продолжала хранить недоброе молчание.

– Ее, знаешь ли, могут оттащить в Вашингтон. – Я повернулся к зевакам. – Нет ли здесь поблизости телефона?

Можно подумать, я подал им заранее оговоренный сигнал: толпа начала испаряться. Точнее, испарились те, у кого были телефоны, потому что, когда я повторно обратился с тем же вопросом к полудюжине оставшихся, они все ответили, что либо у них нет телефона, либо они живут на другом конце города. Меня это крепко задело. Ведь я сам, по собственным ощущениям, никогда не отказывал в просьбе воспользоваться моим телефоном нуждающимся людям, даже если видел их впервые, а на улице уже было темно.

– Эй! – Один из не испарившихся освещал ось спичкой. – Все с этой штуковиной в порядке. Тормозные колодки вы наверняка стесали, но ось цела. Можете поддомкратить и поставить колесо на место.

То был молодой человек, солдат, вернувшийся с войны, еще донашивавший часть формы. Я взбодрился. Все технические премудрости, от забивания гвоздей до прикладной динамики, являются для меня тайной, покрытой мраком, и случись это несчастье посреди Сахары – я бы, видимо, сперва прошагал пешком до ближайшей автомастерской в Каире и только потом сообразил, что машину можно было бы подлатать и ехать на ней дальше. Вдохновленный молодым солдатом и еще одним благорасположенным зевакой, который немедленно скинул пиджак, я принялся за привычные поиски домкрата. Десять минут спустя Самоходная Развалюха была укомплектована обратно и, на мой непрофессиональный взгляд, выглядела совсем как новенькая.

Признательный и слегка ошарашенный, я по очереди отвел своих помощников в сторону и попытался «как минимум компенсировать потраченное время», но они решительно отказались. Солдат отверг плату вполне непринужденно, а его помощник, как мне показалось, даже