Ментальность «мы-или-они» неизбежна, будь то мировая война или семейный спор о том, кому достанется бабушкино лоскутное одеяло. Особенно часто она наблюдается при взаимодействии между народами, хотя видна и на любом политическом уровне. Земли, чистая вода, бобровые шкуры — страны всегда найдут, из-за чего поссориться. Популярнейший повод — религия. Бытует мнение, что если чья-то вера хотя бы чуть-чуть отличается от твоей, с ним явно что-то не то. Слово «ксенофобия» — боязнь чужих людей — происходит от греческих слов, которые именно это и означают: «чужой» и «страх». «Не подпускайте к себе других, и у нас все будет хорошо» — вот ксенофобия в своем самом мощном и самом скверном проявлении.

Позвольте напомнить: у нас гораздо больше общего, чем различий. С биологической точки зрения мы практически идентичны. Последовательности ДНК совпадают у нас более чем на 99,9 процента. В пределах типичной географической популяции (скажем, среди коренного населения Северной Америки — индейцев, эскимосов и алеутов) этот показатель приближается к 99,994 процента. Если нас навестит исследователь из другой звездной системы, он едва ли сумеет нас различить. С учетом этих ботанских знаний, а также открывшихся в последнее время возможностей путешествовать по всему земному шару, в целом мы узнаем друг друга все ближе и ближе и когда-нибудь научимся принимать друг друга как есть. Очень надеюсь, что это произойдет довольно скоро.

Как бы мне ни нравилась мысль о том, что все люди на свете возьмутся за руки и споют у костра (фу, какая пошлость, но в целом вы наверняка улавливаете мою мысль), я прекрасно понимаю, что трибализм останется с нами навсегда. У фанатов «Бостон Ред Сокс» всегда будут претензии к фанатам «Нью-Йорк Янки», а у меня как уроженца Вашингтона и бейсбольного фаната всегда будут претензии к обеим командам, причем крупные претензии. Чтобы выжить в несовершенном мире, нужно, в частности, расставлять разумные и здоровые границы. Как гласит народная мудрость, «Сосед хорош, когда забор хороший» (пер. М. Зенкевича). Хороший забор означает, что тебе не нужно волноваться, что соседская семья, то есть другая триба, потопчет тебе грядки или возьмет что-то из сарая без спроса. Да и соседка наверняка не хочет, чтобы ты подсматривал, как она загорает неглиже. А может, она совсем не хочет случайно подсмотреть, как ты загораешь неглиже. Людям нужно частное пространство. Странам и народам нужны границы, чтобы определять область действия их законов.

Прошу отметить, что добровольно установленные границы — это не стены. Оберегать частное пространство — не то же самое, что отгораживаться ото всех. Отгородиться от всего мира — затея неосуществимая; даже если бы это удалось, все равно это первобытчина, противоречащая и накопленному научному опыту, и понятию о равных правах для каждого. Мы, как ботаны, должны уважать остальных игроков и обуздывать свой страх. Что опять же соответствует четырем свободам. Горький опыт научил нас, что доктрина «равенство порознь» нежизнеспособна. Она приводит к неравенству и в правах, и в благосостоянии, а значит, прямиком возвращает нас к страху и конфликту. Рациональное мышление отвергает спорную картину мира «мы-или-они».

Но уважение к частному пространству при всей его значимости всего лишь одна составляющая свободы от страха. Когда активно изолируешь сам себя, то ограничиваешь собственные возможности. Изоляция не дает открыто обмениваться идеями и сведениями, а ведь это основа мышления «все и сразу» и, соответственно, почти всего современного научно-технического прогресса. В изоляции неизбежно упускаешь возможность общаться, торговать, делиться новым. Хочется думать, что в один прекрасный день страны смогут и вовсе отказаться от вооружений и войны уйдут в прошлое. Правда, едва ли я до этого доживу. Признаться, я такого и представить-то себе не могу. Зато легко могу себе представить, какие научно-технические приемы — совсем не такие затратные и агрессивные, как танки, кассетные бомбы и ядерные боеголовки, — позволят создать безопасные границы и подарить ощущение защищенности. Эти приемы пусть немного, но приблизят нас к мечте президента Рузвельта о мире без оружия.

Когда я стал директором Планетного общества, у меня появилась возможность изучить передовые технологические подходы к решению подобных задач. Меня пригласили выступить на официальном приеме в Исследовательской лаборатории ВВС США в Альбукерке. И там, пока я знакомился с чудесным процессом точечной сварки, при помощи которого мы делали гики нашего космического зонда «Лайтсейл», принимающая сторона порадовала меня демонстрацией нового устройства, с которым они тогда экспериментировали в лаборатории. Это устройство называется Active Denial System (ADS). Это приспособление, точнее, гм, система, отпугивает людей, не прикасаясь и даже не приближаясь к ним. И отпугивает очень хорошо, гораздо лучше, чем незваный собеседник на свадьбе, у которого дурно пахнет изо рта.

ADS — это большая, размером с двуспальную кровать, антенна, установленная стоймя на легковой автомобиль. Нацелившись на тебя, антенна испускает пучок радиоволн с частотой 95 гигагерц (почти 1011 циклов в секунду, примерно в десять раз выше энергии обычного радара). Это как не очень мощная микроволновка, облучающая все твое тело. На самом деле общая энергия пучка радиоволн гораздо меньше энергии микроволновки, зато частота их гораздо выше, и это, как бы так выразиться, пробирает до костей. Установка тем и результативна, что вызывает неприятные ощущения очень быстро. Бр-р! В тот день антенну ADS установили на «Хаммер», что придало ей внушительности.

От дизельного двигателя «Хаммера» питался большой электрогенератор, от которого и работала эта чудовищно действенная установка. Ух какая действенная!

Машину поставили на холмик примерно в километре от места, где стояла наша небольшая компания. Вокруг меня военные разметили оранжевыми конусами прямоугольную испытательную площадку примерно четыре на пять метров. Нам велели встать на нее. Едва военные развернули антенну и нацелили в мою сторону, как у меня вся кожа как будто запылала огнем. Я инстинктивно бросился прочь с площадки. И стоило мне выскочить за ограждение из конусов (то есть покинуть зону действия антенны), как ощущение тут же исчезло, как не бывало. По мысли создателей, ADS должна распугивать толпу или отгонять людей от какого-то важного места во время уличных беспорядков или на поле боя. И установка прекрасно работает — до жути. Машину видят все, в том числе потенциальные участники беспорядков, к тому же генератор громко гудит. Однако сам луч совершенно невидим.

Это технологическое достижение вызывает у меня противоречивые чувства. Если армия и полиция будет применять ADS в опасных ситуациях вместо ружей и пистолетов, это, конечно, большой шаг вперед. Просто мне бы не хотелось, чтобы ее применяли для разгона мирных манифестаций. Ведь это пока исключительно военная технология, и обществу неоткуда узнать, где и как ее испытывали. По всей видимости, армия возила ADS в Афганистан, но в бою не использовала, возможно, потому, что машина с антенной — легкая мишень. Тем не менее я понимаю, что ADS — это более действенный и менее насильственный метод подавления определенного рода беспорядков, чем слезоточивый газ и резиновые пули.

ADS меня очень напугала, однако вызвала и сильное уважение. Передо мной был результат подлинно ботанских попыток найти более мирный способ совладать со вспышками насилия. При помощи достижений технологии можно справиться со страхом, не подвергая людей смертельной опасности, а это пусть крошечный, но все же шажок в сторону смягчения конфликтов между трибами. Исследователи предлагают и другие технические новинки, позволяющие сделать жизнь гораздо безопаснее: сканеры для поиска оружия в грузовых контейнерах, системы обработки данных для паспортного контроля, миниатюрные полицейские видеокамеры и видеорегистраторы, системы наблюдения на улицах и в общественных местах. При всех своих недостатках это все же не оружие нападения. Поэтому подобные устройства способствуют свободе от страха, а в более общем смысле, дают возможность принимать более рациональные решения, но, к сожалению, далеко не во всем и не всегда.