Сегодня по всему миру зарождаются новые космические программы. В 2014 году Индия запустила космическую станцию «Мангальян» («Марсианский зонд») на орбиту вокруг Марса, а ее космическое агентство разрешило частной компании «ТимИндус» высадить ровер на Луну в 2018 году. В том или ином виде свои космические программы разработали и приняли самые разные страны — Малайзия, Бразилия, Иран, Нигерия, Вьетнам. Особенно пристально я слежу за происходящим в Мексике, поскольку эта страна всегда отставала по части научно-технического прогресса, несмотря на большой объем торговли с США. Именно репутация отсталой страны и сделала Мексику мишенью всевозможных демагогов, которые стремятся разорвать договоры об иммиграции и торговле. Но все меняется. Мексика не просто провела у себя конференцию по астронавтике, у нее теперь есть своя собственная космическая программа. А Гвадалахару даже называют Мексиканской кремниевой долиной (конечно, это преувеличение, но все же).

Признаюсь, что космос во мне навеки, точно так же как сам я часть космоса. Планетное общество основал в 1980 году Карл Саган, а я был одним из его соучредителей. А сегодня я директор этого общества. Я взялся за эту работу, потому что искренне убежден, что космос позволяет нам проявить себя с лучшей стороны. В исследования космоса вовлечены люди во всем мире. Я уже говорил, что исследования космоса выше политических доктрин, а теперь добавлю, что они выше и культурных различий, и государственных границ. В них нет никаких триб, это символ свободы и возможности прогресса для каждого человека, кем бы он ни был и где бы ни жил. С какими бы невзгодами ни столкнулось человечество, всем нам хочется узнать, откуда мы взялись и как попали на Землю. Цель нашего Планетного общества откровенно глобальна: мы помогаем жителям Земли узнать, что такое космос и каково наше место в нем. Приобщиться к великому хочется каждому из нас.

Всегда найдется вдоволь скептиков, считающих, что финансирование космического паруса «Лайтсейл», строительство лунохода, отправка робота на Марс — задачи вторичные, а сначала нужно искоренить нищету и сделать мир здоровым и безопасным. Они упускают одно очень важное обстоятельство: когда мы исследуем Вселенную, каждый из нас острее ощущает принадлежность к миру, полнее живет и продуктивнее работает. Когда «Мангальян» успешно достиг своей орбиты и прислал первые изображения Марса, вся Индия ликовала. Они праздновали победу разума над предрассудками, победу сотрудничества над страхом и разобщенностью. Это не вопрос «или-или» — или покончим с бедностью, или будем исследовать космос. Одно неразрывно связано с другим. Исследования и наука — это составная часть общего прогресса человечества. Я рад, что участвую в нем.

И снова мне вспоминается фотография восхода Земли на Луне — сверкающий самоцвет, подвешенный в пустоте. Когда смотришь на нашу планету с большого расстояния, это производит необычайно сильное впечатление — до того сильное, что для него придумали научный термин: «эффект обзора». Об этом чувстве часто рассказывают астронавты, вернувшиеся из полетов: у них разом стираются все привычные представления о границах стран и триб. Мы не можем массово вылететь в космос (до поры до времени), зато можем сделать над собой усилие и перенять это чувство, а потом по мере сил рассказывать о нем.

Процесс установления доверительных отношений между странами требует распространения знаний, обмена научно-техническими новинками и в целом умения рационально, по-ботански решать задачи. Только так можно искоренить сам источник бедности. Эти цели масштабнее, чем удовлетворение базовых потребностей в воде, энергии и информации. Они позволят удовлетворить и все наши потребности, которые возникнут в грядущем, а кроме того, обеспечат соблюдение основных прав человека. Учреждения и организации, исходящие в своей работе из эффекта обзора, у нас уже есть, и это не только некоммерческие организации вроде Союза обеспокоенных ученых, Solutions Project и Global Citizen, но и ООН, программы альтернативной службы, глобальные корпорации. Даже самые крупные учреждения, управляемые по вертикали сверху вниз, должны понимать, что одновременно надо действовать и снизу вверх — развивать местные предприятия и местные рынки.

Казалось бы, перед нами неподъемная задача, однако эффект обзора нам поможет. Не все мы эксперты по этим вопросам, да это и не требуется. Просто нужно наладить сотрудничество и уважать принцип «каждый знает что-то, чего не знаешь ты». Так давайте искать этих экспертов, официальных и неофициальных, брать их в команду или присоединяться к их команде. Давайте соблюдать лучшие стандарты проектирования, пробовать разные подходы, строить опытные образцы, оттачивать принимаемые решения. И если перед нами неподъемная задача, давайте разобьем ее на несколько мелких — вполне подъемных. Давайте искоренять нищету самыми лучшими, разумными, сугубо ботанскими методами и стараться сделать как можно больше всего и сразу.

Надеюсь, уже скоро мы увидим, как наша молодежь примется за работу и будет строить ветряки, солнечные батареи и новые, возможно, даже сенсационно-новые линии электропередач везде, где это требуется, и в нашей стране, и за рубежом. Может быть, когда я в следующий раз соберусь в Гвадалахару, Мексика уже запустит свои спутники связи, а туристы смогут пить воду из-под крана, не опасаясь последствий. Хотелось бы, чтобы в следующий раз, когда я посмотрю на графики уровня бедности на планете, линии на них устремились к нулю. Жду не дождусь того дня, когда отпадет нужда в подобных разговорах, потому что все это уже произойдет. И я уверен, что мы сумеем сделать мечту реальностью — поэтапно, шаг за шагом.

В последнее время я то и дело слышу новый научный термин «антропоцен». Это греческое слово, означающее «эпоха человека», и так ученые называют нынешнюю геологическую эпоху, когда человечество оказывает существенное влияние на естественные процессы. Нас на Земле семь с половиной миллиардов, мы дышим, сжигаем топливо, загрязняем воздух — неудивительно, что мы меняем климат. Согласно одному крупному исследованию, люди изменили 83 процента поверхности Земли, в том числе 98 процентов территорий, пригодных для сельского хозяйства. Своими бульдозерами, ирригационным оборудованием и динамитом мы, люди, перелопачиваем почти 100 миллиардов тонн почвы в год. Мы перемещаем больше земли, чем сама Земля, — быстрее вулканов, эрозии и тектонических сдвигов, вместе взятых. Мы перенаправляем русла рек, срываем горы, выкапываем карьеры и меняем дренажные системы при строительстве дорог, мы переиначиваем самую структуру земли, морей и воздуха. Под нашим натиском ландшафт планеты меняется как минимум в 100 000 раз быстрее, чем под воздействием природных сил. Вот каково наше могущество.

По-моему, идея антропоцена заставляет задать интереснейший и довольно страшный вопрос: когда это началось?

То есть в какой момент влияние человечества на Землю стало заметным? Иногда считают, что это случилось в середине ХХ века, когда атомные бомбы изменили изотопный состав поверхности планеты. Иногда говорят, что это произошло еще раньше, в XIX веке, когда для повышения урожайности стали применять химические удобрения. А может быть, и вовсе в XVIII веке, с началом Промышленной революции, или даже в XVI веке, когда колонизаторы-европейцы начали перевозить растения и животных (вместе с инфекционными болезнями) из Нового Света в Старый и обратно. Я могу продолжать до бесконечности. Например, логично было бы заявить, что все началось 10 000 лет назад, когда мы начали давить на окружающую среду, открыв сельское хозяйство… или и вовсе миллион лет назад, когда мы открыли огонь? Да, пожалуй, я могу продолжать до бесконечности, но не стану.