Первое известное нам посольство Петра Могилы к Михаилу Феодоровичу относится к концу 1639 и началу 1640 года. Оно было довольно многочисленно, имея во главе митрополичьего киево-печерского наместника Игнатия. При нем находились: печерский «уставник» Иринарх, архидиакон Амвросий Быковский, игумен киевобратского Богоявленского монастыря Леонтий, выдубецкий игумен Сильвестр, келарь Николо-Пустынского монастыря Митрофан и несколько митрополичьих чиновников из мирян. Митрополичья грамота к царю главным образом заключала ходатайство о милостыне на обновление и украшение Софийского собора, Печерской лавры, а также Выдубецкого монастыря и других церквей, возвращенных от униатов в самом разоренном состоянии. Подобные же челобитные грамоты привезли упомянутые представители киевских монастырей. Эти киевские старцы удостоились торжественного царского приема 9 апреля 1640 года, одновременно с монахами, прибывшими из Царьграда, Волошской земли и с Афона. От Киевского митрополита были поднесены царю часть мощей великого князя Владимира в серебряном ковчеге и крест с вырезанными на нем Господскими праздниками; по одному подобному же кресту он прислал для царицы Евдокии Лукьяновны и царевича Алексея Михайловича. Приношения эти были благосклонно приняты, а члены посольства одарены соболями, камками и рублями. Старец Игнатий просил еще от имени митрополита, чтобы царь приказал своим «добре художным мастерам, которые рез режут», сделать раку для мощей св. князя Владимира, открытых в Десятинной церкви и положенных теперь в Софийском соборе. Кроме денежного вспоможения киевские игумены просили о пожертвовании им церковной утвари, сосудов, риз и богослужебных книг московской печати; просили также о дозволении приезжать в Москву за милостынею в известные сроки. По-видимому, все эти просьбы были удовлетворены; митрополиту и монастырям послано щедрое вспоможение; первому одних соболей дано на 150 рублей, а трем монастырям каждому по 100 рублей.

То же посольство сделало от имени митрополита следующее любопытное челобитье царю: чтобы он велел соорудить в Москве особый монастырь, в котором поселятся старцы из Киевобратской обители и будут учить боярских и других детей греческой и славянской грамоте. В пример оно приводило волошского господаря Василия (Лупула), который по своему прошению получил учителей от киевского митрополита. Очевидно, Петр Могила хлопочет о распространении школьного просвещения, при помощи своей коллегии, не только на Юго-Западную, но и на Восточную или Московскую Русь. Но пока это была идея, давшая плоды только впоследствии.

Кроме молитв за здравие московского государя и его семейства, киевские митрополиты, игумны и старцы служили ему и в политических делах. Например, при их помощи происходили негласные сношения и пересылки между московским царем и молдо-валашскими господарями. Они же доставляли в Москву вести о политических делах Речи Посполитой. Так, во время означенного посольства митрополичий наместник сообщил о случившемся незадолго внезапном набеге крымских татар на Киевщину, Волынь и прилукские именья Вишневецких, из-за постройки крепости Кодака; причем угнали полону будто бы до 100 000 человек (на самом деле 30 000); за ними пошел гетман Конецпольский, отбил немного пленных, и пр. Тот же старец Игнатий сообщил слухи о событиях, происходивших на войне Цесаря со свейскими людьми (т. е. о войне Тридцатилетней). «Свейские, — говорил он, — Цесаревых одолевают небольшими людьми, только уменьем и промыслом»; а наемные у Цесаря польские и литовские люди за недоплату жалованья перешли на сторону шведов. В последующие годы, как видно из дошедших до нас грамот, густынские старцы, приезжавшие в Московское государство за подаяньем, в пограничном Путивле прежде всего подвергались воеводскому расспросу и должны были сообщать всякие политические вести; через них же пересылались царские грамоты молдавскому господарю Василию. Имеем еще письмо Петра Могилы царю Михаилу Феодоровичу от 1644 года. Митрополит благодарит за присылку из Москвы сусального мастера. (Этот мастер, по имени Якимка Евтифеев, в Печерском монастыре сделал 10 000 листов сусального золота и две иконы обложил басмою.) В том же письме он извещает о женитьбе князя Януша Радивила (сын Христофора и будущий также гетман) на Марии, дочери того же господаря Василия: киевский митрополит ездил поэтому в Яссы и, 25 января, сам обвенчал князя-протестанта с Марией (родственницей Могилы по матери). С Радивилом была вооруженная свита в 2000 человек.

Спустя два года видим новое посольство от Петра Могилы и киевских монастырей за милостынею в Москву уже к преемнику Михаила, царю Алексею Михайловичу. На этот раз во главе посольства вместо Игнатия, получившего Выдубецкое игуменство, стоят помянутые прежде старцы Иринарх, теперь игумен Печерский, и Амвросий Быковский, теперь уставщик Софийского собора; а из мирян, участвовавших в первом посольстве, встречается Иван Андреевич Предремирский, «боярин и слуга» митрополичий. Они представили от митрополита царю в дар: миро от печерских чудотворцев, янтарное распятие, Верхового арабского коня, несколько упряжных лошадей, ковры, хрустальные сосуды и пр. Игумен Иринарх от себя поднес Триод Цветную в лицах и Акафист, также в лицах. Подарки были приняты; причем, по обычаю Московского двора, кони подверглись подробной оценке со стороны Конюшенного приказа. Почти одновременно с сим посольством прибыли за милостынею в Москву старцы из прилуцкого Густынского и лубенского Мгарского монастырей, с разными вестями о делах польских, турецких и запорожских. Их челобитья были также щедро удовлетворены новым царем, как и его покойным родителем.

Все сии обращения и челобитья Иова Борецкого, Петра Могилы и южнорусских монахов к Москве в значительной степени подготовили почву для последующих важных событий, т. е. для присоединения Малой России к Московской державе.

Названное сейчас посольство Петра Могилы к царю было последним. В начале следующего, 1647 года он скончался. Ему было только 50 лет; но чрезвычайные труды и умственное напряжение надломили его силы. Стоит только обозреть все сделанное им в течение 20 лет, протекших от его посвящения в архимандриты, чтобы оценить его великие заслуги делу православия и просвещения в Южной Руси, и притом совершенные в такую трудную для нее эпоху. Хотя преемником ему на Киевской митрополичьей кафедре избран один из достойных его сотрудников и преподавателей Киевобратской коллегии, Сильвестр Косов, посвященный им в сан Могилевского епископа, однако потеря Петра Могилы для Южнорусской церкви была незаменима.[23]