Ближайшею целью унии было церковное объединение, которое теснее сблизило бы русских с поляками. Потом, при усвоении первыми родственного польского языка и польской культуры, могло бы произойти сплочение их в одну народность, конечно польскую, и сия последняя чрез то сделалась бы самою сильною среди славянских племен. Таков обычный процесс усвоения (ассимиляции) какого-либо народа, лишенного политической самобытности, другим народом, поставленным в господствующее положение или вообще в более благоприятные условия. Но в данном случае этот исторический закон вошел в столкновение с другими историческими законами, а именно: во-первых, западнорусская народность численностию своею далеко превосходила народность польскую, а ее старая, греко-славянская культура, несмотря на свой упадок, нелегко могла уступить культуре латино-польской. Во-вторых, хотя западные и южные руссы и были тогда лишены политической самобытности, но и поляки, при внешнем величии Речи Посполитой (опиравшемся преимущественно на ее русские силы), внутри уже страдали недостатком крепкой центральной власти, т. е. недостатком прочной политической организации. А потому религиозные распри и смуты неизбежно должны были еще более расшатать эту непрочную организацию и подготовить ее падение к тому времени, когда на помощь Западной Руси выступит ее могучая соплеменница, Русь Восточная.

Вот что, между прочим, говорится в жалобе, поданной сейму 1623 года от православной шляхты: «Наш русский народ соединился с польским (на Люблинской унии) как равный с равным, вольный с вольным. Но в чем же наша вольность, если мы не имеем ее в деле веры?» «Наши отступники хотят, чтобы русских не было на Руси, чтобы русская святая вера, Божиим произволением принятая с Востока, не была в Русской церкви; но она может быть истреблена только вместе с истреблением русского народа. А такое дело было бы безумным уничтожением значительной части целого отечества». Эти слова вскоре оказались пророческими для Речи Посполитой.[24]

Толчок к грозным для Польши событиям вышел из среды именно сей, раздираемой вероисповедными распрями, Юго-Западной Руси, в лице ее малороссийского казачества.

Движение малорусского народа на Украйну. — Причины сего движения. — Слободы, инвентари и заставы. — Выкотцы. — Украинское можновладство. — Украинские замки. — Льготные сроки и мирный период колонизации. — Рост казачества. — Реестровые и сечевики. — Сагайдачный. — Морские набеги. — Ольшанский договор. — Посольство в Москву. — Цецорское поражение. — Хотинский поход и смерть Сагайдачного. — Януш и Алоиза Острожские. — Начало казацких восстаний. — Жмайло. — Куруковский договор. — Выписчики. — Петржицкий, Тарас, Сулима, Павлюк. — Поражение под Кумейками. — Остранин и Гуня. — Погром на Усть-Старце. — Условия на Масловом Ставу. — Поселение черкас в Чугуеве. — Возобновление Кодака. — Запорожцы в изображении Ляссоты и Боплана. — Черты украинского быта и природы. — Размножение еврейства. — Еврей-арендатор. — Жалобы польских и русских патриотов на еврейский гнет. — Тщетная борьба горожан с евреями. — Украинское еврейство. — Его изобретательность в сочинении налогов и даней

В истории Юго-Западной России последняя четверть XVI и первая XVII веков ознаменовались сильным движением малорусского народа на юг и на восток для заселения обширной земельной полосы, давно запустевшей от соседства хищных татарских орд. По правую сторону Днепра эту полосу составляли южная половина Киевщины и прилегающая часть Подолии, а по левую прежняя Переяславская земля и южная часть Черниговской — одним словом, все, что с тех пор стало известно под общим именем Украйны. Движению сему способствовала совокупность разных причин. Во-первых, усилившееся казачество, выдвинувшее свои передовые посты за днепровские пороги и всегда готовое дать отпор степным ордынским наездам, до известной степени обеспечивало водворение промышленных и земледельческих колоний в тех местах, где еще недавно их существование было почти невозможно. Разумеется, это движение сопровождалось построением замков и вообще укреплений, вокруг которых возникали мирные поселки и хутора. Во-вторых, совершившееся на Люблинском сейме соединение Юго-Западной Руси непосредственно с польской короной, естественно, привлекло за собою водворение здесь польских шляхетских порядков и постепенно ополячение русского землевладельческого класса; вместе с тем усилился гнет крепостного права на русское крестьянство, выражавшийся и все большим стеснением личной свободы, и все умножавшимися данями и повинностями. Русское население городов чувствовало свои униженное положение перед шляхетскими привилегиями, все возраставшее бремя еврейства и наконец оскорбление своего религиозного чувства вследствие насильно водворяемой церковной унии. Естественно, от этих невзгод многие крестьяне и горожане покидали свои насиженные места и стремились на новые земли, где их ожидали разные льготные условия, при благодатной черноземной почве и богатстве разных угодий. В-третьих, сами польские или, точнее, ополячившиеся паны поощряли народное движение на Украйну своими захватами пограничных староств и пустых земель. Получение от короля доходных староств в пожизненное владение составляло обычный предмет вожделений польско-русской знати, а подстароства были мечтою менее знатной шляхты. Староста пользовался всеми данями и повинностями жителей; но из них кварту, т. е. четвертую часть, должен был платить в государственную казну на содержание наемных жолнеров или так наз. «кварцяного» войска.